27 октября над Синыйджу 95 «мигов» атаковали восемь В-29, сопровождаемых 32 F-84 и 16-ю австралийскими истребителями «Метеор». В итоге четыре «летающих крепости» было повреждено, о потерях же истребителей как той, так и другой стороны сведений нет.
30 октября 1951 г. стало «черным вторником» для союзников: было сбито 12 «Метеоров», «миги» потерь не имели (там же. С. 180). По другим данным, в этот день было сбито 12 В-29 из 21 и четыре F-84 из 200; три дня спустя было сбито еще три В-29, после чего командование союзников отказалось от применения В-29 днем ( Суровцев А. И . Война в небе Кореи // Война в Корее 1950–1953 гг.: взгляд через 50 лет. М., 2001. С. 118). Вроде бы большой успех, однако обратим внимание на то, что, во-первых, советским истребителям противостоят опять-таки не «Сейбры», а менее совершенные машины, а во-вторых, три четверти потерь противника (в бою 30 октября; данные по потерям истребителей войск ООН за 2 ноября вообще отсутствуют) опять-таки составляют бомбардировщики.
Общий итог всех этих воздушных боев: первое – от половины до ста процентов (в разных боях, итоговые данные мне не попадались) потерь воздушных сил ООН – бомбардировщики; второе – чем более новые у противника истребители, тем результат для советских ВВС менее благоприятен; и третье – общая динамика соотношения потерь с годами все менее благоприятна для советской стороны. А ну-ка, разделим потери американцев в 1952–1953 гг. (да и в 1950–1951 гг.) на два, а тем более на четыре или на шесть (а в некоторых боях и 100 % потерь – бомбардировщики) – и каким тогда будет соотношение потерь в истребителях? Да и сам факт, что советская, а теперь российская сторона упорно не желает приводить общее соотношение потерь истребительной и бомбардировочной авиации со стороны воздушных сил ООН, о чем-то говорит.
Отметим еще, что, когда в августе 1952 г. приехавший с визитом в СССР Чжоу Энь-Лай (об этом визите, как уже говорилось, впереди будет отдельный большой разговор) предложил Сталину начать бомбежки Южной Кореи (а впервые китайская сторона устами самого товарища Мао просила прислать, кроме истребителей, также и бомбардировщики еще 13 октября 1950 г.) ( Галенович Ю.М . Сталин и Мао. Два вождя. С. 523), то Сталин отказал на том основании, что «авиация государственная и добровольцам (каковыми считались китайские солдаты в Корее . – В. К. ) ее использовать не следует» ( Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 162), хотя вполне можно было посадить на бомбардировщики советских летчиков, сделав вид, что это северокорейские (уж со стороны КНДР-то даже формально были не «добровольцы», а части регулярной армии!), как было с истребительной авиацией. А может, испугались, что их истребители устроят нашим бомбардировщикам еще худший разгром, чем мы устроили их «летающим крепостям»? Да еще многие летчики в плен могут попасть, и выяснится, что советские пилоты в Корее воюют! У СССР уже был неприятный момент, когда представитель США в ООН в ответ на заявление советской стороны о том, что «мы передали Северной Корее только старое, оставшееся от наших войск там оружие», продемонстрировал неразорвавшийся советский снаряд 1950 года выпуска (
