— Эй, ты чего молчишь? Чего не здороваешься? — Не сильный, но унизительный пинок под зад швырнул Тучу носом в одуванчики, серебряный ключик снова едва не упал в траву. — Ну, поздоровайся со старым приятелем, Жиртрест!
Над головой, слева и справа, послышался издевательский смех. Его персональный кошмар обзавелся дружками, такими же злыми и жестокими, такими же ядовитыми.
— Привет, Юра. — Степка нашел в себе силы встать на колени, но вот дальше было никак: ноги дрожали и не слушались. — Рад тебя видеть.
Он не был рад, он боялся и ненавидел одновременно. Еще пару секунд назад мягкие и пушистые одуванчики впились в кожу терновыми колючками.
— А уж как я рад, ты и представить себе не можешь! — Измайлов взирал на него с презрительным удивлением, сдвинув на лоб солнцезащитные очки. Его дружки, их было трое, тоже смотрели и многозначительно улыбались. — А мы боялись, что нам будет здесь скучно. — Измайлов сплюнул, и Туча снова испуганно зажмурился, точно ожидал не плевка, а полновесного удара.
Как же он ненавидел себя в этот момент! Едва ли не сильнее, чем Юрика Измайлова. Ненавидел и не находил в себе сил даже встать с колен. Наверное, теперь он так и умрет на этом поросшем одуванчиками газоне…
— Это что еще за клоун? — Голос, по-девчоночьи визгливый, был ему незнаком.
— А это, Лютик, мой одноклассник! Прикинь, с какими уродами приходится учиться?
— Не повезло, старик, — сочувственно продребезжал Лютик.
Туча отважился приоткрыть глаза, чтобы через густой частокол ресниц рассмотреть своих мучителей.
Наверное, Лютик — это вот этот высокий, похожий на жердь парень с пирсингом в брови. Из всей четверки он кажется самым безопасным. Остальные страшнее в разы. Два амбала, рослые и плечистые, низколобые, короткостриженые, с массивными челюстями и бычьими шеями, смотрели на Тучу с одинаково ленивым выражением одинаковых же лиц. Братья. Братья или и вовсе близнецы. Он не рассматривал, ему было страшно рассматривать…
— А вот вы, братишки, точно зря переживали из-за боксерской груши. — Измайлов, такой же самоуверенный и такой же красивый, как Дэн Киреев, но куда более опасный, присел перед Тучей на корточки, и тот перестал дышать. О том, что он все еще жив, напоминал лишь больно врезающийся в ладонь серебряный ключик. — Вот вам и груша, братишки! Большая, жирная груша. Вы можете начать тренироваться прямо сегодня. Ты ведь не возражаешь, Жиртрест?
— …Вообще-то, возражает! — раздался вдруг знакомый и до боли родной голос. — И пошли бы вы отсюда подобру-поздорову!..
