молоко». Узенькая дорога вела нас через мириады оттенков красок: белоствольные
эвкалиптовые деревья, стоящие, как свечки, на пироге темно-зеленого пастбища, бриллиантово-голубое бразильское небо, и холмы - от коричневато-красных до
красных.
«Остановитесь здесь», - было сказано мне, и я нажал на тормоз перед большими
деревянными воротами, подвешенными на два столба забора. «Подождите минутку, я
открою ворота».
Если я считал, что дорога, по которой мы только что ехали, маленькая, то та, которая вела нас от ворот к дому, была просто невидима. Я продолжал размышлять о
надобности джипа, когда мы вязли в траве, царапали крышу о кустарники, еле
передвигаясь между деревьями и, наконец, оказались на открытом участке, рядом со
старым оштукатуренным домом.
Нас поджидал отец Себастьяна, сеньор Хосе. Он выглядел не старше семидесяти с
небольшим. На глаза падала тень от старой соломенной шляпы. Увидев нас, он
улыбнулся беззубой улыбкой. У него была бочкообразная грудь и узкая талия. Жёсткие
и широкие ладони говорили о многих часах работы с тяпкой во время посадки. На его
плоских босых ступнях пятнами присохла земля.
«Хорошо, что приехали», - приветствовал он нас. И можно было быть уверенным, что он имел в виду именно это.
Их маленький дом воскресил в моей памяти картины Соединенных Штатов
времен Великой Депрессии, виденные мной когда-то. Керосиновые лампы -
электричества нет. Тазы и ведра для мытья посуды и чистой воды - водопровода нет.
Вдоль стен стояли долго служившие тяпки, лопаты и вилы - современных механизмов
нет. Кухня представляла собой отдельную хижину, пристроенную рядом с передней
53
дверью дома. Меня заинтересовала печь. Она была сложена из обожженного шлама, сформованного в длинные узкие бруски: четыре фута длиной и три фута высотой. По
центру плиты проходил четырех или пятидюймовый желоб, куда клали дрова.
Вездесущие горшки для приготовления бобов и риса стояли с двух сторон от горячего
желоба.
Я устал: сказывался долгий путь от Рио.
Сеньор Хосе взялся показать мне часть своего мира. Тридцать семь лет он пахал и
возделывал два акра земли, и было очевидно, что он знал на ней каждую ямку и
каждый бугорок.
«На этой земле я выкормил четырнадцать ртов», - улыбнулся он, указывая на
посадки салата-латука.
- Откуда ты, говоришь?
- Из США
- Чем занимаешься?
Я немножко рассказал о своей работе. Он не ответил, а повёл меня к маленькому
ручейку, где сел на валун и начал раздеваться.
- Будешь купаться, батя? - спросил подошедший Себастьян.
