– А ты не хочешь?
Инна неопределенно пожала плечами:
– Может быть… Со временем… Думаю, Максим понимает, что, если подарит мне квартиру, его шансы заполучить меня в жены отнюдь не возрастают.
Имя «Максим» приятно скользнуло по слуху Киры, словно шарик сливочного мороженого. Но вот ощущение от этого имени осталось теплым – совсем не под стать мороженому…
«Не нагулялась, вероятно», – рассеянно подумала Кира.
– Теперь ты понимаешь, почему я тебе завидую? По-хорошему, разумеется.
Инна задрала голову к потолку, осмотрела люстру, потом покружилась по коридору, даже в комнаты заглянула.
Сообщила:
– Ты даже не представляешь, что бы я здесь замутила, если бы это было мое наследство.
– И что же? – улыбнулась Кира.
– Потрясающее гнездышко. Не в смысле курицы, а в плане – чтобы комфортно, чтобы удобно, чтобы все для удовольствия.
– У меня никогда не было денег на ремонт, – пробормотала Кира.
– Да? Ну, бывает. Сочувствую, конечно. Я просто не представляю, как можно просыпаться каждое утро в таком вот интерьере и еще как-то радоваться жизни.
– А что с интерьером? – не поняла Кира.
– Ты только не обижайся, но… Сплошное старье. Никакого вкуса. Не захламлено, конечно, это приятно. Но в остальном… Признайся, это ведь еще с советских времен мебель осталась?
– Да.
– Впрочем, что я спрашиваю? Это же очевидно. Слушай, Кира, солнышко, я занырну в душ? Что-то прямо взмокла. Не бойся, я на пять минут.
– Конечно. Само собой. Сейчас принесу тебе чистое полотенце, – автоматически сказала Кира.
* * *
Из ванной доносился плеск воды.
Кира стояла в коридоре, выключившись из окружающей действительности. Сейчас Инна, обливая себя прохладной водой, наверняка оценивает старую-старую плитку на стенах, потрескавшуюся ванну, потемневшую занавеску…
Странно. Кира как будто только сейчас увидела свое жилище чужими глазами.
Раньше ей казалось – достаточно того, что она часто убирается, проветривает квартиру, надраивает, избавляется от никчемных безделушек и бесполезного хлама. В доме было чисто практически всегда, и Кира с улыбкой смотрела на комнаты, где выросла, она не чувствовала себя здесь неуютно, ей не казалось, будто она живет в склепе, в памятнике советской деревообрабатывающей промышленности.
Теперь очевидные вещи – одна за другой – прыгали, бросались ей в глаза.
Потертый ветхий паркет во всех помещениях. Белесый, почти лишенный изначального цвета. Хорошо еще, что он оставался на месте. Что не крошился в труху.
Выцветшие обои с изображением старинных камей, штукатурка на потолке – вся в трещинах.
