Как на мой взгляд, так в смысле одежды я выглядела не меньшей гламурной дурой. На мне была странная драная юбка, больше похожая на платок, да ещё и с огромным разрезом. На ногах – не менее странные сапоги, внизу замшевые, сверху – вязаным чулком. И совершенно чумовая розовая меховая курточка. Стрижка была короче прежней. И я совершенно идиотски улыбалась в объектив. Видимо, «лучшесть» конкретно этой фотографии заключалась в том, что затвором щёлкал муж. Он вообще терпеть не может, если я куда-то отправляюсь без него. Хоть сто раз по делам. Не говоря уже об отдыхе.
– Нет! На той ты выглядела, как дешёвая портовая шлюха!
– Ну, знаешь! Если ты вспомнишь стоимость тех кожаных штанов и той датской курточки, то…
– Хорошо, ты выглядела, как дорогая портовая шлюха! Это меняет дело?
– В корне!
В тот раз вместо скандала был только хохот дуэтом. Эффект замещения. Смех смехом – но он приставал до тех пор, пока я не признала факт того, что идиотская фотография в розовой курточке куда лучше не менее идиотской фотографии в курточке белой.
По прошествии какого-то времени муж решил разобрать архивы, упорядочить фотографии по годам и альбомам. Чтобы мне было зимними вечерами на старости лет дело: спокойно разглядывать у камина под добрую порцию хорошего спиртного нашу жизнь. Если архивы хотя бы изредка не разбирать и не упорядочивать, то ваши внуки – а у кого-то даже и дети, – особо париться не будут. Выкинут к чертям собачьим устаревшие носители и бумажный хлам в коробках – и рефлексировать ни секунды не станут. Потому внукам, и даже детям, надо ещё при собственной жизни из этой самой собственной жизни создавать если не память, то хотя бы интерьер. На упорядоченное – рука не поднимется. Это раз. Посмотрят на то, как мама и папа/бабушка и дедушка любят друг друга – глядишь, и у самих детей/внуков с куда большей вероятностью на этих фронтах всё будет ОК. Это два. Три – рассматривать альбомы у камина под добрую порцию хорошего спиртного – отличное занятие зимними вечерами в любом возрасте. Ну и ещё четыре: «Генка думает, что пишет достопримечательность, а сам выписывает проехавшую мимо машину, спиленную акацию, замену булыжника на дурацкую тротуарную плитку. Генка считает, что ваяет “халтуру”, а сам с упорством гениального хроникёра запечатлевает детали, может статься, очередной смены эпох. Генка – писатель городского пейзажа. Новый Костанди и Бабель, смешенный в палитре текущего настоящего. Хранитель того, чего уже нет мгновением позже. Он превращает пересыхающие водоёмы времени в миражи для ещё не родившихся любителей покопаться в окаменевших корнях юрских папоротников»
