– Хорошо, он с тобой хоть на балкон вышел!
– Он что, вообще не выходит? На самом деле?!
– На самом деле.
– Неужели поспорил с кем-то, что до конца жизни из квартиры – ни ногой?
– Не знаю… Но очень на него похоже… Хочешь чаю?
Хочу. Люблю. Дружу.
А проход от балкона на Дегтярной до балкона на Большой Арнаутской развеет любую тоску. На!
Идти надо так: Дегтярная – Тираспольская – Преображенская – Большая Арнаутская. И по Большой Арнаутской – до середины её квартала между Ришельевской и Пушкинской. Так я добираюсь от балкона моего «старого» друга до балкона моего старого друга. Точнее – подруги. Моей игре со «старым» другом всего-то года три. А вот с моим старым другом Татьяной Валерьевной мы знакомы – ой! И даже – ох! В общем, с первого класса.
Дружба – это такая игра, вроде шахмат. Можно закончить партию. Можно смахнуть с доски фигуры. А можно отставить куда-нибудь на каминную полку до лучших времён. Фигуры, разумеется, покроются пылью. Но разве пыль может помешать продолжить партию в любое угодное время? Угодное или удобное? Череда настоящего непредсказуема. Но люди при этом делятся на две половины: на тех, кого это пугает, и на тех – кого восхищает. Лично я всегда была не из пугливых.
Идти от Дегтярной до Большой Арнаутской тоже, к слову, можно как угодно и как удобно. Комбинаций на шахматной доске Одессы – предостаточно. Но на сей раз я иду именно так. Даже не для того, чтобы увидеть два храма. Первый – на Преображенской. Свято-Успенский собор, построенный по проекту архитектора Оттона. После Спасо-Преображенского собора на «мэ и жо» (потому что до того, как Спасо-Преображенский собор восстановили, в том скверике на Советской Армии, в непосредственной близости от Воронцова, был общественный туалет) – самый большой. Свято-Успенский собор: пятикупольный храм с пятиэтажной колокольней. В церкви два, если так можно выразиться, отделения – верхнее и нижнее (подвальное). В тридцатых годах двадцатого храм был закрыт, но не взорван, в отличие от своего большого брата – Спасо-Преображенского (Спасо-Преображенский взорвали не фашисты, а большевики). В начале войны Свято-Успенский сильно пострадал, но уже в сорок втором году нижний храм был восстановлен. Там меня и крестили, несмотря на папу-парторга. В нижнем храме. Но не в сорок втором, разумеется. В 1971. Крещёный агностик – это забавно. Меня в трёхмесячном возрасте никто не спрашивал. Но если бы я умела отвечать, то против бы точно не была. Я вообще за процветание страховых компаний.
