Пухлый священник поднял взгляд от требника и дружелюбно улыбнулся.
— Я слышал, как вы разговаривали по-английски с этой персоной, — начал он почти без признаков иностранного акцента. — Вы простите меня? Я вижу, вам не по себе. Позвольте, я вам раздобуду лимон? Или, может быть, стакан коньяку?
— Мне уже лучше, спасибо. Должно быть, вид этих несчастных так на меня подействовал. Похоже, они ужасно страдают. И похоже, я уже свыкся с этим.
— Они страдают. И тоже с этим свыклись. Я частенько задумываюсь, ощущают ли они боль и неудобства в той же мере, что и богатые люди с их более утончённой нервной организацией? Кто может сказать? И у животных свои страдания, но им не дано поведать о них. Возможно, ради того Господь и сотворил их немыми>{2}. Золя в одном из своих романов упоминает осла, страдавшего от морской болезни.
— Подумать только! — сказал мистер Херд. Этот старомодный приёмчик он перенял у своей матери. — Подумать только!
Знакомство молодого священнослужителя с Золя удивило его. Строго говоря, он был отчасти шокирован. Впрочем, он ни за что не допустил бы, чтобы это его состояние стало заметным со стороны.
— Вам нравится Золя? — поинтересовался он.
— Не очень. Он, в общем-то, свинья порядочная, а технические приёмы его торчат наружу так, что смех берёт. Однако, как человека, его нельзя не уважать. Если бы мне пришлось читать такого рода литературу для собственного удовольствия, я, пожалуй, предпочёл бы Катюля Мендеса>{3}. Но дело не в удовольствии. Я, как вы понимаете, читал его, чтобы освоиться с образом мыслей тех, кто приходит ко мне с покаянной исповедью, а из них многие отказываются расстаться с книгами подобного рода. Книга порой так сильно влияет на читателя, особенно если читатель — женщина! Самому мне сомнительные писатели не по душе. И всё же порой, читая их, рассмеёшься, сам того не желая, не правда ли? Я вижу, вам действительно стало получше.
Мистер Херд невольно сказал:
— Вы очень свободно говорите по-английски.
— О, всего лишь сносно! Я проповедовал перед крупными конгрегациями католиков в Соединённых Штатах. И в Англии тоже. Матушка моя была англичанкой. Ватикан соизволил вознаградить ничтожные труды моего языка, даровав мне титул монсиньора.
— Поздравляю. Для монсиньора вы довольно молоды, нет? У нас принято связывать это отличие с табакерками, подагрой и…
— Тридцать девять лет. Это хороший возраст. Начинаешь видеть истинную ценность вещей. А ваш воротник! Могу ли я осведомиться?…
