— Вот как!
— Ему самому столько раз предлагали роли…
— Но он всякий раз холодно и любезно отказывался, — закончила я.
Я постаралась, чтобы в моем голосе не было ни капли раздражения. Разумеется, он не стал бы сниматься ни в каком фильме. Стоило лишь взглянуть на него, чтобы понять: рассвет ни за что не застанет его бодрствующим, а палящее солнце — вне укрытия.
Он был Вампиром.
Потом кто-то окликнул Ариадну, и она уплыла прочь по морю людей, танцующих польку.
Ангелу — что за воодушевляющее имя! — могло быть сколько угодно лет, от двадцати до шестисот. Или даже больше, но выглядел он примерно на двадцать два. Его волосы были черны, словно он искупал их в ночи, царившей за стенами дома, а глаза еще чернее. Он был бледен, даже бледнее меня, но без помощи каких-либо косметических средств. Лицо его выглядело привлекательным — нет, прекрасным — и жестоким. Такую маску он, очевидно, носил, чтобы заставить нас держаться поодаль, а в тех, кто решится приблизиться, вдохнуть робость и почтение на все то время, пока он выбирает себе жертву на эту ночь, а может, и на все выходные. Едва ли больше, поскольку вполне очевидно, что он никого еще не убил, полностью выпив кровь. Он мог заставить своих подружек молчать или попросту забыть о случившемся, но, разумеется, если бы ни одна из них не вернулась домой, это не прошло бы незамеченным. Надетый на нем затейливый костюм мог бы принадлежать европейскому дворянину восемнадцатого века — весь черный, вышитый, высокие черные сапоги сияют узором из стальных перьев, а камзол — пышными кружевными манжетами чистейшей снежной белизны, вероятно подобранными сообразно его манере держаться.
Ошибки быть не могло!
Я подумала, что мне следовало знать о его присутствии, меня должны были предупредить. Возможно, я даже слишком разволновалась из-за того, что мне никто ничего не сказал. Но несмотря на негодование, я все же решила задержаться. А что, если остальные попросту ни о чем не догадываются? Казалось, они считали, что он привлекает повышенное внимание всего лишь за счет своей внешности. А ведь даже если собрать его волосы в хвост, а на него надеть джинсы и бейсболку, прославляющую «Стрелы Чакатти», — можно ведь предположить, что время от времени, пусть и исключительно после заката, его замечают в повседневной одежде, — все равно он будет выделяться в толпе, словно орел на голубятне.
Я не стыжусь того, что сделала дальше, — это было мое право и мой долг. Пусть все остальные слепы, но только не я! О нет, я ничуть не похожа на доблестного охотника на вампиров. Простите, если вы надеялись, что сюжет будет развиваться в этом направлении. Я всего лишь любопытная восемнадцатилетняя женщина, которая порой — ладно, зачастую (спасибо тебе, папа) — берет на себя многовато и ненавидит проигрывать, если уж приняла вызов. Так что, ну… Читатель, я последовала за ним.
