Лев Захарович встретил меня почти у самых дверей. С добродушной улыбкой пожал руку и предложил устраиваться поближе и поудобней. Сев на свое место он вызвал секретаря и попросил принести нам чаю, добавив, что с чайком разговаривается гораздо лучше, чем без него. Что удивительно, секретарь вернулся уже через пару минут. Он поставил передо мной поднос, на котором были два белых, фарфоровых чайника с кипятком и заваркой, два стакана в красивых серебряных подстаканниках с серебряными же ложечками внутри, две вазочки – одна с печеньем, а другая с каким-то вареньем.
– Не стесняйся, Андрей, наливай чай. Не в первый же раз чаевничаем, – Мехлис усмехнулся. – На юге, помнится, ты посмелее был. Неужто так изменился?
– Да нет, Лев Захарович, – я пожал плечами. – Просто…
– Ладно, ладно… Понимаю. Думаешь все люди меняются, и мало ли как я себя поведу? – Мехлис усмехнулся. – К людям, которым я верю, я отношусь всегда одинаково. А ты не давал повода переменить мнение о тебе. Так что, все по-прежнему, Андрей.
Пока пили чай и разговаривали обо всякой ерунде, я расслабился и почувствовал себя так, как будто снова мы на Украине сидим за вечерним чаем и ведем неспешную беседу о будущем и прошлом. Видимо, Лев Захарович своей встречей и добивался от меня такого состояния, потому что отставил стакан в сторону и, пристально посмотрев на меня, спросил:
– Скажи мне одну вещь. Как ты относишься к политработникам вообще и армейским в частности? Ты же сталкивался и с теми и с теми.
Поняв, что начинается серьезный разговор, я отставил стакан и вздохнул. По старой памяти я знал, что Мехлис любит, когда ему говоришь правду, то, что ты действительно думаешь, а не то, предпочитают услышать многие начальники. Ну что же, будем говорить правду!
– Плохо, Лев Захарович. Я же уже говорил вам об этом.
– Говорил, Андрей. И даже писал об этом, – Мехлис покосился на папку, лежащую слева от него. – И за прошедшее время твое мнение не изменилось?
– Нет. Только укрепилось, – я посмотрел в глаза Льва Захаровича. Как ни странно, но он отнесся к моим словам внешне спокойно, как будто они не стали для него неожиданностью. Немного помолчав, Мехлис открыл папку и взял в руки стопку листов.
– Вот интересно, Андрей. И во время наших бесед, и в беседах с медиками ты постоянно твердишь о разложении партии. Причем утверждаешь, что происходить это начало чуть ли не с момента победы нашей Революции, а окончательно угробили ее и Страну уже в конце восьмидесятых годов. Правильно? – Дождавшись моего кивка, он продолжил: – При этом ты приводил множество примеров, причем многие из них по этой жизни. Скажи, пожалуйста, неужели за прожитые здесь почти три года ты действительно только утвердился в своем мнении? То есть ты не веришь, что несмотря на всю информацию, полученную от тебя и других людей, мы сможем избежать того, что произошло в твоем мире?
