Пустыня | страница 12
— А там… — она помолчала, давая мне время сообразить, где «а там», — … а там есть виноград, как ты думаешь?
— Давай захватим отсюда…
Вдруг базар вокруг нас угрожающе загудел, толпа с криками хлынула к воротам.
Гавхар встревожилась.
— Идем, посмотрим, что случилось.
— Идем.
Вместе с толпой нас вынесло на улицу.
— Что случилось, куда все бегут? — спрашивал я у людей, но они, кажется, и сами не знали, почему опустел базар и что ожидает нас там, куда мы направляемся.
Вот мы поравнялись с караван-сараем, и движение замедлилось. Я почувствовал, что толпа накалена. Прислушался к крикам:
— Выше его подымите, чтоб всем видно было!..
— На арбу его, проклятого богом, поставьте, на арбу!..
Толпа качнулась, подалась назад, отступая от караван-сарая. В образовавшемся круге встал на что-то, поднялся над головами незнакомый мне человек, в халате, пожилой и седоусый. Рядом с ним появилось еще несколько мужчин — и у одного из них руки были связаны за спиной, а черная папаха лихо надвинута на самые глаза. Его сразу признали. Толпа грозно загудела, люди тесно обступили возвышение, где стояли, видные всем, связанный человек и сопровождавшие его, замелькали поднятые кулаки, раскрылись в крике рты, загорелись глаза… Послышались ругательства и проклятия, забилась в истерике женщина…
— Лю-у-уди! Тихо! — закричал с возвышения седоусый, и голос его слышен был в реве и плаче. Он поднял над головой руки. — Лю-у-у-уди!
Толпа поутихла, только всхлипывала поблизости женщина.
— Слушайте, люди! — бросил в толпу седоусый — его, видимо, знали и потому слушали. — Есть здесь кто-нибудь, кто не знает этого человека?
Он показал на связанного в черной папахе.
— Нету, нет! — раздалось несколько голосов у возвышения.
— Кто же перед вами, скажите, люди!
— Палач! — в несколько голосов будто выдохнула толпа.
— Да, это палач! Он перед вами! Палач хана! Он убивал вас, люди, сегодня он в ваших руках! Что делать с ним, какого наказания он достоин?
— Смерть! — снова выдохнула толпа.
— А ты что скажешь? Подойди сюда! Вот он, перед тобой… — и пояснил толпе: —У этой несчастной двух сыновей зарезал, отродье собаки!.. Говори же! Вот он, перед тобой, — убийца твоих сыновей!
Связанный попятился.
Но старуха не поднялась из толпы, я услышал лишь сдавленный голос:
— Пусть ослепнут мои глаза, если еще увижу его!
— Грех говорить так! — прервал ее седоусый. — Пусть он не увидит тебя — правильно я говорю, люди?
Толпа загудела, палач втянул голову в плечи. И вдруг я увидел его глаза — каким огнем, какой злобой горели они!