— Вовка! Ты — скотина! — набросилась она на виновника. — Оставил бы хоть чуть-чуть! Сволочь.
— Я тебе это припомню, — кивала Анастасия.
— Да я, это… — глупо отпирался Владимир. — Я не подумал… Я не знаю…
— Чего ты не знаешь?! — зыркнула на него своим прожигающим взглядом взбешённая Лидия.
Геранин виновато вздохнул и, отвернувшись, продолжил копаться на палубе.
— Эгоист чёртов! — слегка всхлипнув от обиды, произнесла Настя.
Подойдя к борту, она с яростью зашвырнула пустую бутылку в море. Лёгкая бутылка, вращаясь, улетела в туман. Через пару мгновений послышался тихий всплеск, свидетельствующий о её приводнении где-то неподалёку от дрейфующей «Гортензии». Оля всё это время сидела у борта и с некоторым безразличием смотрела на происходящее, как будто ей было на всё наплевать, словно жажда её совершенно не мучила. Она медленно переводила свой равнодушный взгляд с одного пассажира на другого и иногда таинственно улыбалась, хотя налёт призрачной грусти не исчезал в её взгляде ни на минуту.
— Жирная свинья, — прошептала Лида, присев рядом с ней. — Напился и счастлив, урод.
Вовка не расслышал её слов, но разобрал недовольное ворчание и попытался в последний раз оправдаться:
— Да ладно вам. Там оставалось-то всего ничего. На донышке.
— Мы с тобой вообще не разговариваем! — не оборачиваясь в его сторону, повысила голос Лидия.
На какое-то время вокруг них воцарилось демонстративное молчание, сопровождающееся лишь вознёй Вовки с Бекасом, да далёким покашливанием Сергея. Оно могло затянуться надолго, если бы вдруг со стороны бака не донеслись резкие возгласы Геннадия. Это было довольно странно. Обычно капитан редко повышал голос или ругался. Он предпочитал молчать. Всегда молчать. Теперь же он возмущался в полный голос. Как непохоже на него! Выкрикнув пару невнятных заглушаемых туманом слов, Гена умолк, но все как один тут же повернули голову в ту сторону, откуда доносился его голос. Что-то произошло. Что-то такое, что вывело из равновесия самого Геннадия Осипова — молчаливого и спокойного моряка с образцовой выдержкой. После криков наступила угрожающая тишина, которая длилась недолго, и вскоре расступилась перед гулким звучанием тяжёлых приближающихся шагов. Кто-то направлялся к ним со стороны бака. Был виден лишь расплывчатый силуэт, темнеющий и насыщающийся чёткостью по мере своего приближения. Сомнений не оставалось — это был Гена. Ещё одна странность наблюдалась в его походке. Он никогда так не ходил: тяжело, неуклюже, с топотом. Обычно он неслышно скользил по яхте с проворностью дикой кошки, ловко цепляясь за снасти, всегда успевая появиться в нужном месте в нужное время. Теперь же это был словно не он, а кто-то другой.
