Леберехт весь день таскается по кабакам и напивается так, что еле держится на ногах, а дети толпой бегут за ним по улице. Ноги у него заплетаются, он дико вращает глазами, и жене его, видно, приходится нелегко. Иногда он останавливается как вкопанный и, вытянув вперед руку, начинает ругаться и угрожать кому-то. Потом теряет равновесие, падает, но не перестает говорить. Леберехт, как слепой: он ничего не видит, но знает, что вокруг него дети. Только обращается он не к детям, а к небу. Его голос звучит, как глухие раскаты грома, и говорит он все, что ему приходит в голову.
Я хорошо знаю, как ведут себя пьяные, а главное, мне хотелось, чтобы тетя Бетти и жирафа уехали. Поэтому я притворилась пьяной, расслабила мышцы, как меня учили на противных уроках пластики, и упала на пол. Потом встала, покачалась из стороны в сторону, остановилась как вкопанная и, указывая пальцем на жирафу, застонала и затрясла головой точь-в-точь, как Панкрациус Леберехт.
Все вскочили и уставились на меня. Я заговорила глухим голосом: «Кузина Лина — плохая девочка, очень плохая. Тетя Бетти тоже плохая. Она говорит, что моя мама швыряет деньгами и что с такой женой папа пропадет, и еще тетя Бетти говорит, что мама была очень бедной и при всем желании не могла заполучить другого мужа, иначе она никогда не вышла бы замуж за такого вспыльчивого и бессердечного тирана, как мой отец. Все это она говорила тете Милли. А я это слышала и Элиза тоже. На днях, когда у нас к обеду был один только суп с капустой и больше ничего, тетя Бетти сказала, что в доме родного брата ее хотят провести, прикидываясь бедняками. А сегодня она заявила, что моя мама устраивает ужины с фаршированными голубями для того, чтобы пустить бедной вдове пыль в глаза, и что с наследством ее тоже обманули. Еще она сказала, что Элиза ворует, — это я передам полицейскому Эриху — пустите меня, не держите меня, — я все скажу полицейскому, я…» Если ты пьяный, то под конец нужно все время повторять одно и то же.
Все старались меня успокоить. Я опять повалилась на пол и стала невнятно бормотать «ля-ля-ля-ля». «Она сошла с ума! — крикнула тетя Бетти моему отцу. — О, какой это ужас!» — «Она пьяна!» — простонала тетя Милли. Она наверняка боялась, что я и о ней начну что-нибудь говорить. «Совершенно пьяна! Боже милосердный, бедный ребенок!..» — закричали все. «Ничего подобного! — сказал дядя Хальмдах. — У девочки не простое опьянение. У нее типичный приступ белой горячки. Это необычайно интересно!» — «Но ведь она не выпила ни одного глотка из своего стакана, — сказала вдруг тетя Милли сдавленным голосом. — Эта девочка — преступница по натуре, она просто симулирует». — «Но мне кажется, что она говорит правду», — заметил господин Клейнерц, Я люблю его: он умный и всегда приходит мне на помощь.
