— Говори, душа моя, говори.
— А для оказания чести нет денег. Подавай, значит, денежки. Вот тогда, — взглянув на хозяина, Самад подмигнул, — я снова к твоим услугам. Только имей в виду, — он поднял большой палец, — вот такую подыскал! Положишь тысячу целковых, ага! Копейкой меньше — и ходи своей дорогой, ага, весь сказ!
— Где горы, растяпа, а где бараны… — заметил Палван.
— Говори, говори, душа моя, кто такая, откуда она? Девушка? Женщина?
— Приедет — узнаешь. Самое большее через неделю. Монету гони, ага, монету.
— Ай молодец, Самад, все мое — твое, сколько желаешь — пожалуйста, — хозяин копнул в кармане брюк и, вытащив две скомканные бумажки по двадцать пять целковых, протянул Самаду.
— И одной хватит растяпе, бросит же на ветер, приятель…
— Ага, если, значит, без твоих-моих, — требуется оказать честь — сделай сегодня удовольствие моему другу. Прикажи во дворец — пусть окажут честь.
— Все, Самад, ай живи, пожалуйста, пожалуйста!
Хозяин осклабился и одобрительно потрепал Самада по плечу. Вскинув стакан с пивом, он поднялся с места.
— Самад, душа моя, допивай пиво и веди Палвана во дворец, а я проведаю верхних.
Покинув Самада и Палвана, хозяин отправился наверх.
Самад без конца хвастал перед Палваном собственным молодечеством, уверял, что все на Пойкаваке получили от него свое. За болтовней не забывали сдвигать стаканы с пивом, пили…
Свечерело. С тех пор как Самад с приятелем засели за стол, кругом них трижды сменились гости. А на столе выстроилось то ли двадцать, то ли тридцать порожних бутылок.
Палван, уместив голову на сгибе левой руки, впал в дрему.
Самад выдул в одиночку последний стакан пива и, поднявшись с места, хлопнул Палвана по загорбку.
— Палван, — сказал он, — поднимайтесь, вечер уже. Вставайте, Палван, к девочкам пора, во дворец. Нынче — день облегченья, вставайте, Палван.
Палван поднял голову и вперил покрасневшие глаза в Самада.
— Во дворец, к Холдархон? Давай, двинулись, растяпа!
Подпирая друг друга, они вышли по второму выходу из подвала — и очутились на улице. Пересекли ее, направляясь к ограде на той стороне. Здесь их поджидал, сидя на крытой овчиной приступочке, дворцовый привратник, а вернее сказать — зазывала, скликающий «гостей».
— С прибытием, Самад-щеголек!
— Как твои красотки — все во дворце?
— Все целехоньки, ждут не дождутся свиданьица с вами.
— Эй, Самад, что это он плетет, что за «свиданьице», с кем, растяпа, шутки шутит? Свернуть ему голову под мышки?
