Голос у Петра Анисимовича без каких-либо полутонов. Так на ветру стучит неприкрытая ставня.
— Я не совсем понимаю вас, Петр Анисимович.
— А что ж тут непонятного? Мы с вами призваны воспитывать молодежь, стало быть, нам не безразлично, что из них получится. А что получится из учеников девятого «в»? Представьте себе, что может произойти с ними в дальнейшем, если мы сейчас не пресечем в корне. Очень опасная тенденция! Сегодня они оскорбили учителя. А завтра придут на завод и откажутся выполнить распоряжение начальника цеха.
— Вы перебарщиваете, Петр Анисимович. Ведь они люди, мыслящие существа. Зачем же им отказываться выполнить распоряжения начальника?
— Вот именно, зачем? Ведь это будет нанесением ущерба делу. А в силу нестойкости характеров, в силу непонимания, в силу неумения подчиняться наши ученики смогут нанести этот ущерб. И это будет нашим с вами браком в работе. Ведь так?
Фаина Васильевна с трудом сдерживала раздражение. Встала, подошла к окну. Над белым садом кружился снег, то падал, то вдруг летел вверх, подхваченный ветром. Двое первоклассников, забравшись чуть не по пояс в сугроб, дрались портфелями; у одного свалилась шапка, на круглой стриженой голове оттопыривались красные уши.
— Простудится, — громко сказала Фаина Васильевна.
— Что?
— Нет-нет, это я не вам. — Она подошла к двери: — Анна Сергеевна, пошлите кого-нибудь из старших в сад. Пусть выпроводят малышей да проследят, чтобы оделись по-человечески.
Фаина Васильевна вернулась к окну.
Малыши вывалялись в снегу и теперь отряхивали друг друга.
— Так что мы предпримем, Фаина Васильевна?
К малышам подбежала старшеклассница, надела стриженому на голову шапку, другому застегнула пуговицы пальто и повела к выходу.
— Я была в девятом «в». Они во всем разобрались сами и потребовали, чтобы Виктор Шагалов извинился перед Александром Афанасьевичем. Кстати, вы бывали на его уроках?
— Нет.
— Напрасно. Вы бы кое-что поняли, — сказала Фаина Васильевна и подумала про себя: «А может быть, так ничего бы и не поняли». — На его уроках скучно, хоть я преподает он живейший предмет — литературу. Все есть: и план, и методика, и программа выполняется. А вот души — нет.
— Александр Афанасьевич не солист и не чтец-декламатор. Он учитель, — возразил Петр Анисимович.
— Вы считаете, что душа должна быть только у чтецов или солистов?
— Душа — абстрактное понятие, Фаина Васильевна. К тому же идеалистическое. А мы с вами материалисты. В нашем материалистическом мире между людьми существуют определенные отношения, которые складываются из обязанностей перед обществом. Учитель должен учить, ученики — учиться, а мы с вами — руководить этим процессом, опираясь на существующий установленный порядок.
