Новый реквизит быстро сделался достоянием всех иллюзионистов. Первым его заимствовал конкурент Робер-Удена — Джекобс. Он стал вынимать бумажку достоинством в пять фунтов стерлингов из куриного яйца, предварительно дав зрителям осмотреть его.
Созданный Робер-Уденом исполнительский стиль был тоже салонным, как и у его предшественников, но рассчитанным не на аристократического зрителя, а на буржуазного. Никакой напыщенности, никакого позерства в движениях артиста. Это был вежливый, приятный и остроумный, но вполне обыкновенный человек. Пинетти, Торрини и Дёблер с их изяществом и остроумием выглядели ловкими придворными, почтительно развлекавшими больших и малых монархов и их окружение. Робер-Уден со своей буржуазной публикой держался как равный. И его сценический образ придавал трюкам другое содержание: человек, ничем не отличавшийся от своих зрителей, показывал, что для таких, как они, нет ничего невозможного. Деньги появлялись из воздуха, апельсины вырастали на глазах, а из тоненькой папки возникало множество предметов, точь-в-точь как из папки с выгодно заключенными договорами возникают тысячи тонн самых различных товаров. Иллюзии воспринимались не как чудо и не как фокус, а почти как реальность, как одно из удивительных изобретений того времени.
Недаром коронный номер Робер-Удена — «папка с сюрпризами» — тотчас вызвал многочисленные подражания. Чуть ли не все французские иллюзионисты, а за ними и фокусники других стран принялись исполнять его в различных вариантах. Лорамюс (Александр-Шарль Лорамюс Дабен, 1827–1895), например, через два года после премьеры «Фантастических вечеров» с не меньшим успехом показывал в качестве основного номера своей программы «Ужин волшебника».
Из пустого хрустального графина, который предварительно осматривали зрители, они получали «холодные куриные котлеты, мексиканскую жесткую колбасу, печенье, апельсины, лимоны, персики, китайские абрикосы, финики, подсахаренные макароны, сладости для детей, шампанское, мадеру, бордо и другие благороднейшие вина». В то время у всех на устах была острота Талейрана, сказанная им по поводу представления Лорамюса: «Я весь превратился в желудок». После «ужина» таинственный графин выдавал еще «зажженные сигары, пиво для знатоков и ароматные букеты цветов для дам», как гласит афиша.
В программе английского иллюзиониста Джозефа Майкла Гартца (1836–1903) этот номер занимал более получаса! Артист вынимал из пустого цилиндра платки, кубки, ящики с сигарами, ленты, фонари с горящими свечами и т. д. По свидетельству современников, Гартц не обладал ни актерским обаянием, ни легкостью и находчивостью, а произносимый им текст был заурядно плоским, и тем не менее это долгое и однообразное зрелище пользовалось огромным успехом.
