Ибн Сина Авиценна | страница 62



И быстро пошел на Бухару.

20-летний Абумалик, второй сын Нуха, только что коронованный, призвал духовенство поднять на защиту народ. Но как зажечь костер, если солома мокрая? Эмиры всю жизнь боролись с военачальниками и не видели главного: народ от них отошел.

В понедельник 23 октября 999 года караханид Наср вошел в Бухару. Саманидская держава погибла.

Вот на таком фоне, на таких эпохальных событиях прошла юность Ибн Сины, встретился он со своими учителями: Аристотелем и Фараби.

Встретился и с другом — Беруни.

Эпохальные события забылись. О встрече же Ибн Сины и Беруни, о дружбе их сложат еще немало поэм.

Мы на правде сошлись и расстались.
И вот на прощанье
Понял я нрав человека!
Его драгоценность — МОЛЧАНЬЕ.
(Маарри).

IV «Густеет злой судьбы губительная тень…»

Бурханиддин-махдум спешил на доклад к эмиру, пересекая площадь Регистан. Перед Арком толпились поденщики. Их было больше обычного. И что удивило судью, раньше эти пасынки судьбы робко жались друг к другу, и глаза их — плевки унижения — мертво оглядывали мир.

Теперь же глаза, словно молодые орлы, когтили совесть достоинством несчастья. Злой разбуженный улей вместо прежних больших грязных птиц с завязанными крыльями, которых можно было взят, как кур, и за ноги, головою вниз, тащить домой. Так вот кто заполняет площадь Регистан во время суда! Вот почему все так трудно идет!

И Али ведь из них!

В длинном крытом коридоре, ведущем от ворот Арка к внутренним постройкам, толпились русские офицеры с яркими, начищенными счастьем лицами. Счастье пришло из маленькой комнатки, что напротив коронационного зала. Оттуда выскочил, окутанный щебетом телеграфных аппаратов, Миллер и побежал на крыльях удачи к эмиру, расправляя на ходу синий листок телеграммы. У эмира уже сидели англичанин — майор Бейли, русский генерал и афганский консул. Обсуждали новость: поляки только что взяли Киев. Телеграмма, принесенная Миллером, подтвердила это и говорила еще о том, что главная лондонская газета торжественно объявила миру о факте нападения Польши на Россию, как о долгожданной справедливости. Эмир счастливыми задумчивыми глазами смотрел вовнутрь себя, и никто не решался нарушить это его единение с радостью. Только к вечеру Бурханиддин-махдум был принят и доложил, что несколько русских офицеров просят раз и решения присутствовать на суде.

— Пусть, — подумав, решил эмир. — Но чтоб никаких фотоаппаратов. И дать нашего толмача.

Пятясь к двери, судья заметил на ковре, рядом с эмиром, русскую книгу с втиснутым в нее маленьким портретом Николая и обсыпанных бриллиантами, — личный подарок императора Алим-хану. На обложке два слова, которые знали все чиновники, с тех пор, как русские в 1808 году покорили Бухару: «война» и «мир». Но почему-то около этих слов была нарисована барышня в бальном платье, танцующая с офицером…