– Анастасия Сергеевна! Настя! – Кто-то схватил Асю за рукав, когда она, глядя себе под ноги, вышла из аптеки, погруженная в думы о неумолимо надвигающемся утреннике и костюме патиссона.
Обернувшись, она увидела перед собой Инну Степановну, рослую мускулистую тетку с трубным, как у матерого слона, голосом.
Инне Степановне Флягиной было за сорок, она была разведенной и бездетной и еще год назад работала в их школе учительницей физкультуры. Маленькая худенькая Ася всегда восхищалась Инниной мощью и способностью почти мгновенно решать любые проблемы, на первый взгляд казавшиеся непреодолимыми. Инна могла заставить завуча Марину Васильевну переписать заново уже готовое расписание, потому что в нем ее что-то не устраивало. Она могла треснуть мячом по стене в сантиметре от головы распоясавшегося старшеклассника так, что у того кровь застывала в жилах, и он мгновенно становился белым, пушистым и послушным, будто цирковой пудель. С ней не решались связываться ни коллеги, ни ученики, ни их родители, приходившие иногда оспорить неправильную, на их взгляд, оценку своего чада.
– А ты с ними построже, Настасья Сергевна, построже, – выговаривала Инна, когда худенькая былинка Ася в учительской жаловалась на кого-нибудь из своих озорных пятиклассников. – Пару в дневник, портфель в зубы, и отправляй паршивца за родителями! С ними нельзя миндальничать, Настя. Увидят слабину – сразу на шею сядут. И ножки свесят.
Год назад Флягина, оставив любимую педагогическую деятельность, оформила себе загранпаспорт и взялась за освоение перспективных китайских рынков. И до сегодняшнего дня Ася ее ни разу не видела. А увидев, с трудом узнала: Инна, которая расхаживала по школе в спортивном костюме и с мячом под мышкой, совершенно преобразилась, по Асиному убеждению, не в лучшую сторону. Прежде жгучая брюнетка, теперь она была песочного оттенка блондинкой, и светлые волосы смотрелись чужеродно на фоне загорелого и обветренного лица, украшенного широкими черными бровями. На ней была распахнутая длиннополая шоколадного цвета шуба, которая, впрочем, совсем ей не шла, делала ее громоздкую фигуру еще более громоздкой и мужеподобной.
Бывшая физкультурница страшно обрадовалась и сгребла Асю в свои могучие объятия.
– Сколько лет, сколько зим, Настя! Слушай, а пойдем в кафе посидим, тут рядом есть приличная забегаловка. Попьем кофе, а то у тебя нос синий, – сочувственно произнесла Инна Степановна, охватывая быстрым проницательным взглядом Асину худенькую фигуру, начиная с вязаной шапчонки, натянутой до бровей, и заканчивая утлыми, видавшими виды сапогами, на молнии одного из которых болталась скрепка, игравшая роль давно отвалившейся «собачки». – Я угощаю.
