Возвращаясь в ночлежку, я решил прихватить растение в кадке. На этаже Лолы их были десятки, и жизнерадостные островки зелени действительно создавали особую атмосферу. Я хотел поставить несколько штук в лабораториях, но не мог из-за опасности загрязнения. Но я мог украсить собственную комнату. Я перенес растение и поставил его в угол.
На следующий день я всерьез занялся обратной связью. Эта тема оказалась на удивление малоизученной. Статьи носили спекулятивный характер; в них описывались эксперименты, которые могли бы принести пользу, если бы другие мыслители залатали другие зияющие прорехи. Начинались они так: «На сегодняшний день отмечен небольшой интерес к проблеме восстановления чувствительной функции, утраченной в ходе ампутации».
Меня это раздражало. В любом магазине электроники за три сотни баксов можно купить игровую консоль с джойстиком, оборудованным гироскопом и двойной обратной связью, который вибрирует и содрогается, имитируя восемнадцатью разными способами ощущения при управлении танком на поле боя. Однако никого не интересовало, как восстановить осязание при потере руки. Таким выдавали клешню образца 1970 года. Так решалась проблема. У нас была технология, но только не там, где нужно. Меня удручал не столько моральный аспект, сколько неэффективность происходящего. Это было неправильным распределением ресурсов. Я видел логику в том, что компании тратят сотни миллионов долларов на игровые приставки вместо протезов, способных вернуть людям чувствительность. Но всякий раз, когда я натыкался на этот «небольшой интерес», мне хотелось кого-нибудь стукнуть.
Я подключил к решению всю команду: Альфу, Бету, Гамму и Омегу — около ста человек. К концу дня они самостоятельно организовались в иерархические структуры для распределения работ и отчета. Меня это не заботило. Я лишь обозначил цель, предоставив им выбирать средства. В этом смысле они были подобны подпрограмме. Вроде навигаторов в моих ногах. Я находил смысл в аналогии с телом, подсказанной Кассандрой Котри. На третий день Омега подключила к нервной сети девушку и заставила определять цвета. В Альфе создали сплав-кожзаменитель, который выглядел перспективным, пока не ударил одного из них током в три тысячи вольт, после чего им пришлось общаться с кадровиками. Но, невзирая на неудачи, мы достигли прогресса. К концу недели нервный интерфейс работал в обе стороны и мог передавать грубые ощущения. Прикосновения воспринимались расплывчато, словно сквозь толстую тряпку, но я уже мог с закрытыми глазами определить, когда лаборант нажимал на сотовую матрицу. Все лопались от гордости. Но гений наш был ни при чем. Просто-напросто раньше никто не пробовал это сделать.