Через несколько недель, когда я смотрела телевизор, маме позвонили. Ее лицо застыло, она схватилась за стену — как будто ее толкнули. Звонили с автомобильного завода. С папиной работы. Он находился в производственной зоне, и робот защемил его руку. Ты поймешь. Робот, который собирает машины. Руку приварило к двери. Когда пришел бригадир, он все повторял, что не может понять, как такое могло случиться. Есть же техника безопасности. За нее, собственно, и отвечал папа. Так что в этом была своя ирония. Я имею в виду, что казалось, будто она есть. В тот момент.
Папе ампутировали кисть. Он вернулся домой с чеком на пятьдесят тысяч долларов. За производственную травму выплачивалась определенная сумма. Профсоюз настоял. Теряешь левую руку, как папа, — получаешь пятьдесят тысяч. Большой палец рабочей руки — двадцать тонн. Большие пальцы ног — по десять тысяч каждый. Остальные — по трешке за штуку. Снижение слуха — десять. Каждая стопа — по сорок тысяч долларов. — В ее глазах преломлялись окна за моей спиной. — Угадай, откуда я знаю. Все эти суммы.
— Папа просидел дома шесть недель, — продолжила Лола. — Я готовила ему завтраки. Он отводил меня в школу, а после уроков я бежала к воротам ему навстречу. Он кутался от холода, и не было видно, что у него нет руки. Протеза он не носил, не видел смысла. Ему нравилось дома. Впервые за многие годы он не ходил на работу. Когда все закончилось, мы оба сильно горевали. Мне хотелось, чтобы он остался. Но мы, конечно же, нуждались в деньгах. Вот он и вернулся.
Через четыре дня все повторилось. Еще один несчастный случай. С той же рукой. На этот раз — по локоть. Мы отправились в больницу, мама плакала и твердила, что мы прокляты. Но папа ничуть не грустил. Ему дали больничный на десять недель, по истечении которых я спросила: «Неужели ты вернешься на работу?» — а он ответил: «Посмотрим». Прошло два дня. На сей раз — штамповочный пресс. Несколько пальцев на ноге. Мама не смогла к нему пойти. Она сходила с ума. Но я пошла. Я очень переживала, потому что вид у него действительно был страшный: нога забинтована, не хватает руки. Я забралась к нему в койку и обняла изо всех сил. Я плакала, просила его не умирать. Он утешал меня и говорил, что не собирается. Он рассказал мне о выплатах. У него была специальная книжечка. «Видишь, Лола? По частям выходит дороже, чем оптом».
Таковы были правила. Посмертная выплата составляла сто тысяч долларов. Но если складывать отдельные органы, получалось намного больше. Даже рука: за ее потерю выплачивали пятьдесят тысяч, но пальцы отдельно стоили десять-пятнадцать тысяч, а большой палец — двадцать. Можно было получить по максимуму.
