Мать дернула сына, уже далеко не младенца, за руку. Я не раз наблюдал, как женщины боролись с детьми такого возраста в супермаркетах и на парковках. Как правило, дети не двигались с места. Но падающий с небес человек вызвал столь мощный выброс адреналина, что ребенок вспорхнул как перышко. Я врезался в тротуар в нескольких дюймах от них. Под копытами треснул асфальт. Взметнулось облако пыли. Мой позвоночник изогнулся как-то очень и очень нехорошо. Дыхание сбилось, и я набрал полные легкие асфальтовой крошки. Подо мною зашевелились Контуры, изготавливаясь бежать. Я попытался приказать им задержаться, чтобы принести извинения женщине и убедиться, что с ней и с ее сыном — а также со мной — ничего не случилось. Однако ногам не было дела до этого. Их вселенная определялась местонахождением, пунктом назначения и оптимальным путем между ними. Остальное было не важно. Они явно намеревались меня убить.
Они бежали десять минут. Все это время я цепко держался за них, умоляя остановиться. В лаборатории нельзя смоделировать ситуацию, когда смертельный ужас оказывается помехой способности нервного интерфейса интерпретировать мысленные команды. Причина была только в этом — или же Контуры обладали собственной волей. Я мчался мимо пешеходов. Когда я наконец закрыл глаза и сдался, ноги остановились. Я огляделся и увидел оживленный перекресток. Я находился в деловой части города. Прошли секунды. Ноги не двигались. Я перевел дыхание.
Галстук лежал на плече, как высунутый язык. Рубашка насквозь промокла от пота. Пиджак был серым от асфальтовой пыли. Я был похож на бомжа. Механического бомжа. И я рассмеялся, потому что мне было смешно, и мои ноги остановились, и я был жив, и это были самые безумные, неподвластные мне десять минут за всю жизнь.
Я обдумал возвращение в «Лучшее будущее». Шансы найти кафе, где меня ждала Лола Шенкс, казались призрачными. Мне следовало выключить питание и ждать, пока кто-нибудь не остановится и не поинтересуется моим самочувствием, — тогда я попросил бы его позвонить в компанию. Теперь, размышляя над этим, я понимал, что должен был встроить сотовый телефон. Серьезный недосмотр. Как бы то ни было, практика показала, что в Контурах имелись крупные функциональные недочеты, — и я не мог им доверить нести себя куда-то еще. Затем до меня дошло, что я стою перед кафе, внутри которого попивает кофе Лола.
Я колебался. У кафе был зеленый навес, фурнитура — стальная; хорошо одетые люди ели настоящую пищу. Я не хотел сцен. Но там была Лола. Я подумал: «Может быть…» — и ноги восприняли это как зеленый свет. Они устремились через дорогу. В дверях пришлось пригнуться, чтобы не удариться лбом. Лица повернулись в мою сторону. С вилок свисала лапша. Глаза Лолы встретились с моими. Ее волосы были собраны в хвост. Она надела желтое платье, свободное в груди, но намертво обтягивавшее руки. Лола улыбнулась, как будто ничто не имело значения, кроме моего присутствия, а я улыбнулся в ответ, так как чувствовал то же.
