Ничего не произошло. Я открыл глаза, полный разочарования. Затем посмотрел вниз: моя правая нога стояла впереди левой. Я имею в виду ногу от Беты. Она сделала точно так, как я велел, — настолько гладко, что я не заметил. Когда я взглянул на Стеклянный кабинет, за трехдюймовым слоем прозрачного зеленоватого пластика мои лаборанты безмолвно прыгали и ликовали, их Z-очки мотались из стороны в сторону.
Чем больше я возился с рукой от Гаммы, тем сильнее она мне нравилась. Забавное дело: стоит узнать о существовании лучшего — и то, что имеешь, начинает казаться несносным. Всякий раз, когда я хлопал себя по карманам в поисках беджа, меня посещала мысль: «Мне не пришлось бы это делать, будь он вмонтирован в палец». За токарным станком и над монтажной платой я то и дело тянулся за инструментом, и, когда пальцы соскальзывали или дрожали руки, я злился — сколько можно, в конце-то концов! То же и с Z-очками: хотя они были тяжелыми и давили на нос, мне было жаль их снимать. Рука была не столь совершенна, и я погрешил бы против истины, если бы отстаивал ее превосходство перед биологическим эквивалентом. Но в ней было что-то такое, от чего я не мог отказаться.
Я достроил IP-клиент голосовой программой и набрал номер больницы. Исходящие проваливались в никуда. Неудивительно: корпоративный файрволл старался вовсю. Ирония работы в самой передовой исследовательской лаборатории мира заключалась в том, что интернет-соединение работало на скорости модемного. Фильтр отслеживал буквально все. Я поиграл с настройками портов: не помогло. Можно было попробовать замаскировать аудиопоток под обращение к Википедии. Я задумался. Идея казалась осуществимой.
Другим вариантом был выход за пределы «Лучшего будущего» ради звонка из телефона-автомата, но должен признаться, что он пришел мне в голову гораздо позднее.
Ноги развивались скачкообразно. Не в буквальном смысле — лабораторные потолки невысоки. Прыжки нам пришлось отложить для полевых испытаний. Но я уже мог бить копытом. Я мог преодолеть препятствие на уровне колена и не сломать. На самом деле я мог это сделать и не заметить, так как ноги чувствовали поверхность. Мне оставалось лишь мысленно указать пункт назначения, и, пока они занимались делом, я мог размышлять о чем угодно. Таким, на мой взгляд, и должно быть пешее путешествие.
Прошли сутки, и все оставалось в порядке. Я выходил в ногах за пределы лаборатории, прогуливался по коридору. Мы прозвали их Контурами за плавные изгибы. Эти ноги радовали глаз. Мне хотелось показать их Лоле. Но мне так и не удавалось связаться с ней — вот уже пять недель.
