Едва открылась дверь, я увидел, что телефона на столе нет. На всякий случай порылся в бумагах, прошерстил ящики, встал на колени и осмотрел пол, прошелся по комнате, проверил остальные столы, затем снова — более тщательно — осмотрел все горизонтальные поверхности. После чего откинулся в кресле и прикрыл глаза. Я ухватился за одну версию, толком не рассмотрев другие. Трудно, что ли, было еще раз обыскать квартиру? Может, телефон спрятался между книгами на прикроватной тумбочке? Я осмотрел ее довольно тщательно, но чем черт не шутит. Я открыл глаза и вертанулся на кресле, оглядывая комнату сверху донизу. Ничего. Ничего. Тут в голову пришла новая мысль, я поднял трубку рабочего аппарата, чтобы позвонить на мобильный, но рука бессильно зависла над клавишами: я не помнил номера. Он был записан в самом телефоне. Все там записано. Так я и сидел, не зная, что делать дальше.
Пришли мои лаборанты. У меня их было трое: Джейсон, Илейн и Кэтрин. Кэтрин — та, которая не китаянка. Предполагалось, что я их чему-то научу в ходе работы, но я понятия не имел чему. Обманул их ожидания. Они ухитрились пробиться в передовую исследовательскую лабораторию — предмет вожделения многих, и тут их наставником оказался я.
Лаборанты надели белые халаты и выжидающе замерли. Илейн взглянула на Кэтрин, та закатила глаза, а Илейн вскинула брови, как будто сказала: «Знаю». И все это у меня на виду. Мне бы окоротить их, но глупо же требовать — хватит, мол, строить бровки домиком. Они, наверное, все понимали. С Джейсоном таких проблем не было: он говорил то, что думал, если его спрашивали напрямую.
— Мы сегодня начнем или нет? — спросила Илейн.
— Начнем — что?
Очередной взгляд на Кэтрин. Илейн указала на стекло. Вернее, на пластик. На лабораторию за ним.
— Испытывать образцы, что еще.
Мы облучали радиацией легкий углеродный полимер. Задачей было проверить, не расплавится ли он. Мы сделали три попытки — расплавился. Наблюдать было интересно, но с профессиональной точки зрения — огорчительно. Очевидно, он расплавится снова. Совершенно не то, чем хочется заниматься, потеряв телефон: смотреть, как плавится полимер. Но я встал и надел халат; в конце концов, это моя работа.
Джейсон достал полимер, а я прокатал карточку в четвертую лабораторию и запустил Тиски. Они представляли собой пару стальных пластин на гидравлике: отлично держат образцы и не плавятся. Оставшуюся часть помещения занимали спектрограф, небольшой ускоритель и разное вспомогательное оборудование; все было соединено кабелями толщиной с человеческую руку. Пока я возился с джойстиком, устанавливая Тиски в нужное положение, мне было видно, как бродили по Стеклянному кабинету Илейн и Кэтрин, зеленоватые и размытые. А вдруг они видели мой телефон? Надо было спросить. Но отвлекаться не следовало, так как Тиски пришли в движение, а эта штуковина до того тяжелая, что может ушибить даже при скорости десять сантиметров в секунду. Однажды она зацепила мне бедро — синяк сходил три недели. Сам виноват. В оборудование встроена защита от дурака, но лучшая гарантия — мозги. Предполагалось, что у любого, кто попадает в эту комнату, их достаточно, чтобы держаться подальше от раскаленных предметов, острых предметов и предметов с высокой инерцией. Мы не какие-нибудь пролетарии с фабрики.
