— Нет. Я серьезно, — сказала она. — Это лучшее.
— Ладно. — Я вернул ногу.
— Эта нога не из мяса. У меня нет настоящей. Но когда вы привыкнете к протезу, он станет не хуже.
— Хорошо.
Она собрала протезы. Я переполз обратно в постель. Я ничего не имел против самой Лолы Шенкс. Просто у нее не было того, чего я хотел.
Ночью я проснулся оттого, что теребил швы, ковырялся в них ногтями. Я сел и включил свет в ожидании худшего. Однако с виду все было цело. Выступила прозрачная капля. Я промокнул ее влажной салфеткой из тумбочки, выключил свет и улегся. Но заснул не сразу, так как расстроился всерьез.
Я находился в помещении с двумя деревянными брусьями. За них, надо было держаться. Три метра в длину, метр между ними, оба на уровне пояса. Кроме них, в комнате ничего не было, за исключением нескольких стульев, стола и растения в горшке. Здесь полагалось двигаться.
Лола Шенкс припарковала меня возле пластикового стула, положила на пол ногу компании «Экзегезис» и закатала мои пижамные штаны. Мне были не по душе эти брусья.
— А вы не очень разговорчивы. — Она пришпилила штаны, превратив их в подобие шорт. — Это плохо.
Одиннадцать лет не носил шорт. Из меня снова лепили кого-то, кем я быть не хотел.
— Почему плохо?
— Вам нужно общение. — Она натянула на культю чулок. — Не всем захочется с вами разговаривать. Люди будут бояться ляпнуть что-то не то. Вам придется разбивать лед.
Она взяла ногу под мышку и провела конец чулка в отверстие. Потянула. Мне стало крайне неприятно: казалось, что швы вот-вот лопнут. Культя вошла в гнездо.
— Что скажете?
— Туго. Очень туго.
— Это хорошо, что туго. — Она обвязала меня ремнем. — Но вы никакой проблемы не видите?
— В чем?
— Я насчет социума. Вы не боитесь одиночества?
— Нет.
Она присела на корточки.
— Вы ищете, чем бы оправдать самоустранение. Так нельзя. Я видела, чем это кончается. Исход зависит от вас, Чарли. От вашей реакции на вызов.
— О'кей.
Я имел в виду другое. Я не хотел отгораживаться от мира. Просто знал, что все равно так и будет.
— Встаньте. — Она отошла.
Я подтянулся, опершись о кресло. Нога свисала с культи. В таком положении она выглядела и вовсе невыгодно. Крючья-лыжины болтались. Они казались хрупкими. Они могли отвалиться в любую секунду.
— Перенесите на нее вес.
Я подался вперед. Гнездо сдавило меня пренеприятнейшим образом.
— Доверяйте ноге, Чарли.
— Но швы…
— Я еще ни разу не повредила швы.
Я вытер лоб рукавом. Оперся на ногу, крючья прогнулись. Логика подсказывала, что они выдержат взрослого бегуна, но верилось в это с трудом. Хотелось бы знать, хорошо ли их проверяли.
