Невыносимо досаждали комары, пауты и мухи, но злее всех была вездесущая мошка, от чьих укусов зудела кожа. Провожатые говорили, что к середине лета мошка и комары заметно присмирели. Если так, то страшно было представить, как зверствовал гнус в начале лета. Впрочем, было что вспомнить добрым словом на этом трудном пути. На холмах вдоль дороги росли кедры. Стрельцы набили полные сумы крупными смолистыми шишками, и опальные лихо щелкали сладкие орешки. На дорогу, прямо под копыта лошадей выскакивали жирные зайцы и сидели, не таясь, шевеля длинными ушами. Стрельцы били их из пищали под ворчание Бабинова, что не дело тратить на такие пустяки драгоценный порох и свинец. Места здесь глухие, все привозят издалека и ломят втридорога.
Бабинов жаловался царице на свою тяжкую долю:
– Устроил я для пригляда за государевыми грузами дворишко худой на Яйве, сколько дозволили скудные средства. Одна беда, пашни там нет, кормимся привозным хлебом. И на такую пустошь никто не идет. А жадные соликамские посадские и уездные людишки во всякие подати воротят с собою вместе. Спасибо, великий государь велел меня обольготить!
Марья усмехалась, слушая его речи. Она уже успела убедиться, что вож Сибирской дороги был из людей, коим пальца в рот не клади. Встречные ямщики кланялись Артемию Сафоновичу ниже, чем соликамскому воеводе. Никто из ямщиков не называл дорогу государевой, говорили просто – Бабиновская. Когда подъехали к его вотчине на реке Яйве, братья Желябужские присвистнули. Хозяйству Бабинова позавидовал бы иной боярин. Все радовало глаз в этой пустоши. Пашня, которой якобы не было, колосилась отменной рожью. Имелись в вотчине и сенные угодья, и крепкие амбары, и церковь Введения Пречистой Богоматери, в которой шли повседневные службы. В алтарь церкви Бабинов положил жалованную грамоту Михаила Федоровича, даровавшую ему земли вверх по реке Яйве на двадцать верст и вниз по реке на пятнадцать верст.
Владения Бабинова находились посередине государевой дороги. От Яйвы путь вел к Махневу, где был устроен ям для ямской гоньбы. Весь ям состоял из нескольких жилых изб для отдыха ямщиков, низкой конюшни для подменных лошадей и хозяйственных построек. На ямскую службу старались принимать людей добрых, не пьяниц и животом прожиточных. Они целовали крест, что служить будут без обмана и государевы грузы возить будут немешкотно. И крест целовали не где-нибудь, а на Москве в Ямском приказе. Лихим посвистом ямщики давали знать о своем приближении и лихо осаживали взмокших лошадей у ворот яма.
