Сутки так прошло. Перед заступлением в наряд отдыхал я с обеда. Проснулся часа в четыре, гляжу - брага успокоилась. У Володьки неисправность была, он на кабине в это время возился. Я развод провёл, к нему пошел.
- Слушай, хренотень эта замолкла. Готова что ли?
- Что-то рановато. Надо бы суток двое.
- Ну ладно. Я вечером зайду, разберемся.
В десять часов отбил этих гавриков, дождался, когда коловращение жизни замрет и в общежитие двинул. Вовка уже дегустацию провёл - нормально, говорит, покрепче пива. Выпил я кружку солдатскую - ничего не чувствую. Потом еще пару. Опять без эффекта. Ну и пошел себе обратно, в дежурстве бдить.
Сижу в бытовке казармы, книжку читаю. Время к часу ночи. Я ночью караул всегда в час пятнадцать проверял. И мне спокойнее и служба вся на стрёме, потому что ждет, время зная. Пора идти уже, вдруг обнаруживаю - встать с табуретки не могу. Голова ясная, а ноги - вата. Ишь ты, какой интересный приход, однако. Кое-как поднялся, собрался с силами, мимо дневального ровно прошел. На улицу выбрался, как меня швырнет на стену! Нет, думаю, какая уж тут проверка. Через плац переволокся, в штаб вошел. Сам с собой поговорил, чтобы дикцию проверить. Вроде нормально. Звоню в караул, оставьте мне, мол, просвет в ведомости. Потом приду, распишусь. Не до вас мне сейчас, кодограмму распаковываю. Часа еще два потом вестибулярный аппарат в норму возвращался. Но дело на том не кончилось.
Порешили мы с Вовой, что в те «c восьми до двенадцати», в которые дежурному отдыхать положено, я эту брагу перегоню. Технологический процесс должен быть доведен до планового завершения. Слил я половину браги в ведро, бак с оставшейся на конфорку поставил. Внутрь, на паре кирпичей стоймя завертикаленных, тарелку широкую. Вместо крышки таз с водой. Зазор хлебным мякишем залепил и начал процесс. Штук шесть тарелок продукта готового я в кастрюльку собрал, а дальше-то что делать? То ли продолжать, то ли из ведра долить? Решил я, не подумавши толком, для начала силы огня добавить. Ка-ак тут эта дрянь в баке вскипит, ка-ак хлебное уплотнение пар пробьет! И пошел конденсат уже на внешней стенке формироваться. Вниз потёк и вдруг пыыхх! Бак пылает снаружи голубым огнём в режиме самоподогрева. Даже выключение газа не помогло. Да плюс вонища - спасу нет. Сначала-то я перепугался, хотел даже бушлатом накрыть, а потом успокоился. Огонь, вижу, ровный, жду, пока сам заглохнет. Только он сдох - оп-па! Не ждали и никогда здесь не видели! Входит в кухню Германа жена - председатель бабьего совета. Пришла меня охватить в части сбора средств на подарок. Колькина Капа третьего родила. Деньги я, конечно, выдал. О молчании, конечно, попросил. Учительница всё ж по специальности, должна понятие иметь. Продукт мы потом, уже вечером, догнали из того исходника, что остался. Но разве же женский язык удержишь! Через два дня всё «обчество» знало - двухгодичники в общежитии самогонку гонят.
