- Понял я! - сказал, наконец, комбат, - Теперь в этом классе себя как внутри платяного шкафа чувствуешь!
Ишь ты, а ведь и в самом деле так. Если уж не как в платяном, то, как в книжном. Но поскольку аншефа было не переубедить, эффект нейтрализовали развешиванием учебных плакатов. Всё, что было несекретного, вывесили. Стало теперь, как в подсобке кинотеатра, всей в старых афишах. Но все же малость покомфортней, чем сразу после ремонта. Опять же было на чем глаз остановить.
Так вот, значит, о теннисном столе. Сетку и ракеток две пары я в городе купил. Стали бойцы играть. Офицеры тоже. Недели через две Лёха взмолился на совещании:
- Профессор! Ну что же ты мне подлянку такую устроил? Что ты свинью такую подложил? Посмотри, что с паркетом стало!
Действительно, играя, паркет выбили до дыр. Сапоги солдатские штука серьезная. Повышенная прочность, обеспеченная индустриальной мощью Калининской, ныне опять уже Тверской, области. Да еще по настоятельной рекомендации того же Лёхи кирзачи стальными подковками подбиты. Где уж тут дереву устоять. Пробовали, было, в тапочках играть - не получается. В тапках тех, уставнЫх, только от койки до умывальника дошлёпать. Босиком же играть - холодно. Так и вынесли стол, до лета и улицы пинг-понг отложив. Паркетины же выбитые Алексей еле нашёл чем заменить.
К сапогам у Лёхи нежное отношение было. Еще в начале марта раздобыл он где-то в городе адскую смесь на рыбьем жире. В штатную ваксу керосино-дёгтем вонючую, которой и бойцы-то лишь в исключительных случаях пользовались, смесь эту домешал. В парко-хозяйственный день, тот, что каждую субботу, лично стоя над душами, каждого воина энтим мэйкапом, да еще и разогретым, кирзачи заставил пропитать.
Эффект был огромен. Недели две приближение бойца с наветренной стороны можно было уловить метров за двадцать. Что уж тут говорить про помещения! Алексея склоняли все, кому не лень. И шефуля, и Герман, и даже ППС блеял что-то. Комбат шуточки отпускал. Один лишь я, по физфаковским студенческим традициям склонный к иногда даже диковатым экспериментам, Лёхиной смесью пропитал сапоги тоже. Хромовые не трогал, а яловые обработал. Во-первых, это мало чего добавляло в общий установившийся одор атмосферы. Во-вторых, мне, жившему тогда второй месяц в учебном корпусе, хотелось устроить дополнительный намёк начальству о переводе нашей общаги в квартиру. В третьих, хотелось посмотреть - цо то бендзе? Зато в апреле всё стало на свои места. Откачивая из капониров воду, по два часа стоял я в «озерах» по ладонь от края голенища. Сапоги не промокали. У солдат тоже. Тут, запоздало и молча все оценили предусмотрительность старшины Алексея. Лишь Герман, мужик справедливый, сказал:
