Этот матч мог стать праздником. А остался дурным воспоминанием, самым большим шагом в сторону от развития замечательной, популярнейшей игры нашего века. Игры волнующей, увлекающей, восхищающей миллионы людей.
Но этот матч, к счастью, — исключение. Я помню другие матчи, сыгранные на разном уровне, против разных соперников. Они дарили нам радость, приносили чувство гордости и за партнеров, и за соперников, и за свою игру. И как бы ни складывалась моя судьба в спорте, в какой бы последовательности, в какой бы пропорции ни чередовались взлеты и неудачи, я один из самых счастливых людей, потому что могу рассказать о настоящем большом хоккее.
Почему я стал хоккеистом? Признаться, прежде я об этом особенно не задумывался. Но вот однажды меня попросили рассказать, как пришла любовь к хоккею, и я… я не смог ответить на этот вопрос. Просто в детстве я много времени проводил на льду. А потом в один прекрасный день в моих руках оказалась клюшка.
Чтобы стать спортсменом, достичь каких-то высот, необходимо полюбить выбранный тобой вид спорта — это очевидно. Но есть и второе условие: надо жить где-то поблизости от стадиона, по крайней мере, в таком месте, где были бы условия для занятий этим спортом. Я рос в районе Ленинградского проспекта, недалеко от Дворца спорта ЦСКА, и, пожалуй, именно это повлияло на выбор спортивного пути.
Хоккей — игра технически сложная. Здесь много условностей и условий. Хоккей не столь естествен, как бег, прыжки, плавание, метание. В футбол может играть практически каждый, кто умеет ходить, а в хоккее есть предварительное условие: сначала нужно научиться кататься на коньках, потому я считаю, что футбол в этом смысле доступнее.
Кататься я начал рано. Первым тренером был отец, Борис Сергеевич, слесарь-испытатель одного из московских заводов. Он возил меня, пятилетнего, с собой на соревнования заводских команд, давал мне, чтобы я не замерз, коньки. Ботинки были настолько велики, что я надевал их прямо на валенки.
Отец не опекал меня, когда я вставал на коньки: на льду я чувствовал себя уверенно. Родители мои работали. Мама к тому времени уже хорошо говорила по-русски, хотя и с акцентом, сохраняющимся и сегодня: Орибе Абат Хермане приехала в Советский Союз двенадцатилетней девочкой в 1937 году вместе с другими испанскими детьми.
Поскольку родители были заняты, то с понедельника и до субботы я был у бабушки. Сейчас это район Старого шоссе, тогда эти места назывались Соломенной сторожкой. Анатолий Владимирович Тарасов, узнав, где я впервые встал на коньки, воскликнул: "Я знаю-мы туда за клубникой лазили!" Жили мы в деревянном доме. Я был все время на улице, катался на заснеженных дорогах, отшлифованных проезжими машинами.
