— Разрешаю, — ответил Вахнин.
— Господин корнет, — повторил радист. — А вот подкалиберные, действительно, что с ними не так?.. Я слышал, когда выдают — вроде плохо, а почему — не знаю…
Поддернув брюки, корнет присел прямо на гусеницу, благо на нем, как и на всех остальных, был рабочий комбез, теоретически несгораемый, штопанный и грязный. Усаживаясь поудобнее, Вахнин перехватил взгляд заряжающего-один Леона Вольфсона. Старый мудрый еврей немецкого происхождения, бывший работник одного знаменитого издательства уже не мог на равных с молодежью ворочать многокилограммовые болванки снарядов и пороховые «таблетки», но зато перемещался в тесном боевом отделении с ловкостью змеи, орудуя автоматом досыла.
Взгляд Вольфсона, как у всякого старого мудрого еврея, был исполнен грусти и умных мыслей. Между командиром и заряжающим словно произошел краткий диалог без единого слова.
«Рассказать?»
«Не стоит. Сломается заранее. Дитё ведь».
«Лучше так, чем потом его приложит сразу. Прозрение в разгар боя — скверная вещь».
«Как знаешь».
— Понимаешь, мой юный друг… — собрался с мыслями Вахнин. — Здесь фокус в чем. Нам в боекомплекте дали пятьдесят подкалиберных на машину, причем россыпью, без всяких отписок. А что такое подкалиберный снаряд?
Преданно глядя на командирский перст, указующе вздетый в небо, Гедеон зашевелил губами, добросовестно вспоминая плохо заученные определения.
— А подкалиберный снаряд — это четыре часа работы токаря и слесаря шестого разряда, все ручками, надфилем. И так над каждым, — продолжил командир, не дожидаясь ответа. — Наш комбриг помнит, как кропал объяснения по каждому израсходованному. «Три использовано, один по цели такого-то типа, два по цели такого-то, промах по такой-то причине». Поэтому, если эти «золотые» болванки просто сгружают, как конфеты, значит, командование строго верит, что бронебойные нам не помогут.
Ошарашенный и придавленный, радист со слегка сумасшедшим взглядом сделал пару шагов в сторону и присел на пригорке, осмысливая новое знание.
— Командир, вот ты все на свете знаешь, — подхватил беседу Сивов. Выходец из дальней глухой деревни, которую миновала индустриальная революция, он давно освоился и с городской жизнью, и с разнообразными механизмами и все равно сохранил инстинктивное для каждого деревенского человека уважение к знающему, «грамотейному» человеку.
— Нет, — с легкой грустью улыбнулся корнет. — Просто пообщался как-то за рюмкой чая с одним мужиком из конструкторского бюро, это еще когда нам только подвезли «Кавэшки» и собирали первые отзывы полевой работы.
