Ледяную маску сменила хищная ярость и предвкушение. Чуть дрогнули губы в горькой улыбке, улыбке — полной боли. Когти впились в землю, оставляя глубокие, узкие дорожки. Еще раз втянув воздух, он резко развернул голову в сторону и, вскочив, понесся вглубь леса. Бег продолжался недолго. Остановившись, словно налетел на невидимую стену, вампир медленно опустился на четвереньки. Зарывшись лицом прямо в набросанные на земле, хвойные ветки, застыл. Несколько ударов холодного сердца — и он вновь стремительно поднялся и стал медленно обходить по кругу поляну, на которой сейчас находился. Закончил осмотр, нахмурился. Пару взмахов руками, раздавшийся то ли шепот, то ли шипение — и воздух стал уплотняться. Резанув себя когтем по руке, позволил свободно стекать крови. С первой каплей, упавшей на землю, воздух завибрировал, и по нему пошли небольшие волны. Последовавшая за этим яркая вспышка заставила отвернуться вампира, но как только он вновь смог видеть, впился в появившееся нечеткое изображение, так словно от этого зависела его жизнь.
Брови удивленно поползли вверх. В глазах цвета ночи мелькало столько эмоций, что, пожалуй, никто не смог бы четко определить хоть одну — с такой скоростью они следовали друг за другом.
Не теряя напрасно такое дорогое сейчас время, вампир вновь перекинулся в летучую мышь и направился к западу. Вертевшийся в голове вопрос мешал сконцентрироваться, поэтому, решив выяснить все у самого Миануэля при встрече, вампир полностью растворился в ночном звере.
Каролина
После очередного ритма, надо признать, довольно жуткого, который выдавали мои стучащие зубы, Миану трагически вздохнул. Поднявшись со своего лежака, подошел ко мне и накрыл созданным эльфийской магией покрывалом. Я попыталась возразить, но понять жалкое протестующее мычание можно было, скорей всего, только по интонации. И то с большим трудом.
— Кариэлла, я создам еще одно, — устало ответил ушастик.
— Сппасиббо. — выбила я.
— Я не понимаю — ты же маг, притом, достаточно сильный. Почему не согреешься?
— Не хоочуу.
— Почему? — темный эльф вопросительно поднял бровь. Я же, освободив часть лица из покрывал, показала язык. Он скривился. Впрочем, я тут же была наказана. Чем? Да тем! Сама себе так прикусила язык, что в глазах защипало. Взвыв раненым волколаком, я снова накрылась с головой. Теперь уже к зубной дроби добавилось жалостливое постанывание. В следующее мгновение покрывала были выдраны из моих закоченелых пальцев. Не успела я возмутиться таким безобразным произволом, как почувствовала снова приятное тепло ткани. Вот только вместе с покрывалом…
