От реки медленно поднималась в гору пароконная бричка. Мокрая земля смягчала стук колес. В ту минуту из-за угла своей хаты вышел Филипп. Он, видимо, торопился, так как не обошел разделявший сады плетень, а, легко перескочив через него, широкими шагами прошел по пустым грядам и остановился перед Павлом.
— Деверь, ты уж не прогневайся, — начал он. — Мы сейчас урядника через реку перевозили и все ему рассказали.
С видимым усилием выжимая из себя слова, Павел спросил:
— А что же такое вы ему рассказали?
Филипп потупился, провел рукой по волосам. Видно было, что он смущен и чем-то встревожен.
— А то, что Франка куда-то пропала и вот уже неделю ее нет, — ответил он вполголоса.
Павел поднял голову, и глаза его сердито сверкнули из-под козырька.
— Черт вас за язык тянул! — сказал он, задыхаясь.
— Я бы, может, и не сказал… Мне какое дело? — оправдывался Филипп. — Но Данилко начал: так и так, мол, пан урядник… сбежала!
Бричка уже выехала из-за хаты Козлюков и остановилась перед запертыми воротами. Сидевший в ней мужчина в шинели с блестящими пуговицами громко окликнул Павла, и в голосе его чувствовалась насмешка:
— Кобыцкий! Эй, Кобыцкий!
Павел не спеша положил трубку на завалинку и подошел к бричке. Филипп и Данилко стояли уже в воротах, а из хаты вышла Ульяна с ребенком на руках.
— Что, Кобыцкий, у тебя говорят, женка пропала? Сбежала, что ли? А то, может, ее разбойники где-нибудь убили? Или утопилась? Что же ты в полицию не заявил? Поискали бы хорошенько — так, может, и нашлась бы. Разве тебе ее не жаль? Такая пригожая бабенка пропала, а он себе и в ус не дует! И не стыдно тебе? Ха-ха-ха!
Урядник смеялся, а трое людей, стоявших перед домом, с напряженным интересом ждали ответа Павла. Быть может, они думали, что он начнет проклинать сбежавшую жену или просить урядника во что бы то ни стало разыскать ее, хоть из-под земли достать и привести к нему, чтобы он мог наказать ее и выместить на ней свой гнев. Но Павел стоял у брички и молчал. А когда урядник перестал смеяться, он сказал спокойно и веско:
— Не сбежала она и не утопилась, и никакие разбойники ее не убили. Она поехала к своей родне.
— Как же! — недоверчиво крикнул от ворот Данилко. — К родне ушла… Только неизвестно, когда воротится!
Филипп цыкнул на брата, а Павел, глядя в лицо уряднику, продолжал:
— Полиции я не заявлял и заявлять не стану, потому что полиции тут делать нечего. Я сам для нее полиция.
Он поднял голову, и в голосе его послышались гневные ноты.
