— Ты клятву давала?
Франка никак не думала, что глаза у Павла могут пылать таким огнем, а его тихий голос звучать так грозно. И, забыв о боли в руке, она смотрела на него молча и пристально.
— Давала? — повторил он.
— Ну и что? — попробовала она огрызнуться с обычной дерзкой беспечностью.
— Нет, ты отвечай: клялась или нет? Ну, говори!
Две синие жилы вздулись на его всегда гладком лбу, глаза потемнели, и что-то мрачное тлело в их глубине. Но Франка не испугалась, а почувствовала вдруг, что в ней оживает влечение к нему, уже порядком поостывшее за последнее время. В этом новом, неожиданном облике Павел нравился, ужасно нравился ей! Что-то необычное, увлекательно-интересное почуяла она в нем: силу, которая ее покоряла, страсть, которая возбуждала ее так, словно вместо крови кипяток растекался по ее жилам. И со стоном любовного томления, с теснившимися на губах бессвязными словами нежности она бросилась к Павлу на шею, прильнула губами к его губам. А он, как тогда, в роще у могильного креста, схватил ее в объятия и припал к ней, как пьяница к чарке. Прошла долгая минута, раньше чем он заговорил:
— А греха у тебя на уме не было? Алексея не полюбила, а?
— Ну его к бесу, мужика этого! Нужен он мне, как прошлогодний снег! Ты один мне люб, Павелко, ты мой милый, родименький, золотой, брильянтовый!
Павел окончательно успокоился: он знал, что она никогда не лжет и не способна скрывать никакие свои чувства и мысли. Франка действительно не солгала ему. С Алексеем, мужчиной красивым и не таким неотесанным, как другие, она кокетничала отчасти по привычке, отчасти из тщеславного желания покорять. Если у нее и было легкое влечение к нему, то сейчас влечение это заглушила вновь вспыхнувшая страсть к Павлу.
После этого дня Франка некоторое время на вечерницы не ходила и даже сама подметала хату, готовила обед. Только по воду ходить и доить коров она ни за что не соглашалась. Впрочем, Павел и не принуждал ее и, когда она под разными предлогами увиливала от этой работы, снисходительно говорил:
— Ну, ну, пустяки! Пусть будет по-твоему. Лишь бы тебе было хорошо и сама ты была хорошая.
Однажды он обратился к Франке с просьбой, порядком удивившей ее. Было это в воскресенье, когда она вернулась из костела. В соседний городок, где был костел, она ездила так часто, как только было возможно, — то с мужем, то с Филиппом и Ульяной, а иногда с соседями, подкупив их льстивыми любезностями и кокетливыми ужимками и напросившись к ним в телегу.
