— Не надо этого делать, Игорь! — сказала она испуганно. — Не надо, Игорек, послушай меня! С тобой хуже сделают, чем со мной. Пускай я одна отвечу. И потом ты забыл, — воскликнула она, — я ведь должна была проверить контрольную ленту, найти ошибку и исправить ее! Это я виновата, я одна, Игорь! Аппарат работал очень хорошо, на линию с капе фронта всегда ставили лучший аппарат.
Он снова надолго замолчал. И то, что он молчал долго и не ответил ей, говорило о том, что он остался при своем мнении и не послушал ее.
— Варя, дело худо. Ты даже не знаешь, как худо, и я не уверен, что аппарат не двоил. А если двоил, то виноват я, и ты молчи, — сказал он опять.
— Не надо, не надо, Игорь! — взмолилась Варя и прижалась к его плечу. Плечо было колючим, холодным. Тогда Варя вскочила и бросилась на топчан. Голова ее горела. Теперь она боялась не за себя, а за Игоря. Она знала: с ним за эту ошибку сделают хуже, чем с нею. Ей казалось, что, если он скажет, наговорит на себя, она потеряет Игоря, а вместе с ним и всю радость жизни.
Дверь в сторожку тихо прикрылась. Варя рывком поднялась, посмотрела в темноту, крикнула испуганно:
— Игорь!
— Молчи, Карамышева, — послышался снаружи приглушенный голос Медовницы. — Нельзя шуметь…
Откуда здесь опять Медовница? Был ли тут Игорь? Может быть, ей все это только показалось? Может быть, его вовсе и не было! Где он, что с ним?..
В эту ночь Варя спала тревожно, поминутно вскакивала, садилась на топчане, прислушивалась. Сегодня и лес не шумел, шумело только в ушах. Было страшно и холодно.
А утром, вместе с далеким-далеким, почти несбыточным рассветом, в окно сторожки заглянула ягода малины, по-прежнему целая и невредимая, такая же свежая и прозрачная — на ее крохотных ворсинках висели разноцветные пылинки росы…
IV
Стрельцов не мог избавиться от навязчивой мысли: да, да, да, аппарат на линии с капе фронта в тот вечер давал сдвоенную посылку, так вместо одной двойки получились две — 22; да, да, он, техник, при приемке смены обязан был проверить, как работает телетайп, и отрегулировать его — и не сделал этого. И хотя аппарат работал отлично, хотя он, техник, проверял, регулировал его, в том, что ошибка допущена по его вине, Стрельцов был почти убежден. Он должен кому-то сказать об этом! Хотя бы тому же Скуратову, так оставлять нельзя, нельзя!
Это решение еще более окрепло после встречи с Варей. Утром Игорь встал раньше всех, до побудки, сходил на речку, окатился холодной водой до пояса, насухо, до жгучего огня растерся полотенцем. «Выберу момент, доложу Скуратову, — упрямо думал он. — Пускай со мной что угодно делают, а ее нельзя трогать, она не виновата».
