Пожалуй, когда зиккурат – то есть, в общем, подставка под храм – был цел, он производил на кочевников куда большее впечатление, чем египетские пирамиды. Пирамиды скрадывают свою величину – глазу не на чем задержаться, он стремится вверх по граням, сходящимся в одной точке.
А когда люди смотрели на Вавилонскую башню, то глаз поднимался по ступеням, а затем упирался в сверкающий храм Мардука, который был виден из пустыни за многие десятки километров, символизируя богатство и мощь города.
И можно предположить, что кочевники столько лет мечтали о том, чтобы башня рухнула, что, когда ее повредил персидский царь Кир, а потом и вовсе снес Александр Македонский, им казалось, что их желание исполнилось – спесь наказана!
Геродот рассказывает, что церемония начиналась внизу у подножия башни в другом храме Мардука, где стояла его статуя весом (в нашей системе мер) двадцать четыре тонны, затем поднималась по каменной лестнице, которая вела к широкому балкону перед третьей террасой. Оттуда пилигримы могли взобраться на самый верх ко второму храму Мардука. В этом храме в небольшом помещении стояли ложе, на котором мог возлежать бог, и позолоченный стол.
И оттуда на много дней пути вокруг была видна страна, плоская, но в те годы плодородная.
Я, к сожалению, недостаточно знаком с археологией и даже географией Двуречья и потому, пока не попал в Ирак, и представления не имел о том, что при желании можно увидеть сохранившуюся Вавилонскую башню, куда более древнюю, чем та, которой нет.
Мой приятель Аднан не только рассказал мне о ней, но и вызвался свозить меня в выходной день из Багдада на своем невероятно длинном американском «кадиллаке», недостатком которого был возраст и оттого ненадежность. «Кадиллак» умудрялся замолкать и замирать в самых неудобных для того местах, особенно в центре какой-нибудь пустыни. А так как Аднан отлично умел водить этого монстра, но совершенно не представлял, как он устроен внутри, то поиски и ожидания механика отнимали у нас чуть ли не годы.
До Агар-Гуфа, местечка в тридцати километрах от Багдада, мы добрались без приключений, и я смог насладиться невероятным зрелищем. Сначала над плоской степью появилось облачко дыма. Оно росло, клубилось, напоминая замерший взрыв. И чем ближе мы подъезжали, тем более этот фантом наполнялся материей и превращался в нечто совершенно невообразимое.
Посреди гладкой степи возвышался пологий холм, сложенный из обломков сырцового кирпича. На нем лежал неровный глиняный шар высотой в двадцатиэтажный дом.
