Анна тяжко вздохнула, повернулась на бок. Заскрипели пружины в матраце.
Сладко зевнула во сне девчонка. Анна покосилась на нее. Вот агрономша тоже… Едет в Селезни. Верит… Будто кто ее ждет там. Анна припомнила селезневские поля — действительно, оплошная глина, какая там кукуруза, к лешим. А эта верит. И что за дурак вздумал там сеять кукурузу?
Ах, Жанна ты, Жанна! Ну, не уедешь ты обратно, ну упрямая ты, может… А толку, толку-то?.. Сколько слез у тебя впереди? Пока человеком станешь, если станешь…
Анна ворочалась, скрипели пружины кровати, а сон все не шел. Словно кто-то следил за ней из темноты. Громко стучали ходики, бегали, поблескивая в сером свете луны, то вправо, то влево глаза железного котенка. Смотрит котенок то на Анну, то на гостью. Будто все понимает, да ничего не говорит, только смотрит. Только смотрит…
И снова глухая неприязнь к этой девчонке нахлынула на Анну. Она повернулась к ней спиной, решив не думать ни о чем больше. Она лежала, разглядывая трещины в половицах. А сон нее не шел…
Окошко задрожало, Анна вскочила и тотчас увидела, что это Иван Дмитриевич постукивает по стеклу длинным кнутовищем.
— Буди агрономшу, Анна, — крикнул он.
…Они вышли на улицу — Анна в своей нарядной борчатке в талию, высокая, сильная, и неприметная девчонка в грубом, ниже пят, тулупе. На дороге всхрапывала лошадь.
— Спасибо вам! — улыбаясь, сказала Жанна. — За ужин, за ночлег.
— Пустое, — отвернувшись, ответила Анна и добавила через силу: — Заезжайте еще.
Она посмотрела на небо и вдруг увидела над ближними тополями крупные, яркие звезды.
— Видите, — сказала Жанна, — звезды здесь какие близкие! Дотянуться можно!
— Ну, ну, — усмехнулась Анна. — Попробуй, дотянись. Многие тут пробовали, не ты первая…
Сказала она это шутливо, но получилось резко, грубовато. Даже Иван Дмитриевич услышал с саней, повернул к ним голову в мохнатом треухе.
Жанна засмеялась и протянула Анне руку.
— Спасибо вам! Попробую!
Анне вдруг стало стыдно и за грубость и за неоправданную неприязнь к этой девчонке. Она хотела сказать ей что-нибудь доброе, хорошее, но не успела. Иван Дмитриевич громко причмокнул, и сани бодро побежали по скрипящему ночному снегу.
Анна вернулась в сенки, протянула впотьмах руку к ведру и зачерпнула ковшиком студеной воды. Вода обожгла горло. Жадными глотками Анна напилась, подержала пустой ковшик в руке, усмехнулась. Зацепила ковшик за край ведра, и он заплясал на воде, поблескивая медными боками.
