А сегодня утром, когда шли на работу, он хлопнул меня по плечу и дико захохотал.
— Слушай, Вов! Хочешь, расскажу штуку?
— Валяй! — улыбнулся я.
День сегодня солнечный, будет, наверное, жарко, а сейчас еще прохладно, мы шагаем в тени домов, и свежий ветерок обдувает меня.
— Представляешь! — сказал Юрка. — Выхожу я вчера из цеха, у проходной меня ждет Анечка. Как всегда.
Я поморщился, как от зубной боли. Вот пижон!
— Ты чего? — не понял он.
— Давай, давай! — сказал я. — Руби дальше!
— Ну так вот, пошли мы с ней в кино…
— Как? — удивился я. — Ты же вчера в горком ходил.
Юрка смутился.
— Ну да, в горком, а потам в кино!
Он снова настроился на веселый лад.
— Ну, сходили мы в кино, мура какая-то. Аргентинский фильм про нежную любовь! И пошли мы, значит, домой. Сначала я ее проводил. Потом она меня, потом опять я. Анька и говорит: «Пойдем, — говорит, — Юра, в парк, надо нам поговорить». Ну, пришли мы в парк, а там тишина, никого нет, темно, только луна светит. Шли мы, шли по дорожке, вдруг мостик. Знаешь, есть там такой маленький мастик. Деревянный…
Я кивнул. Я знал этот мостик. Там очень красивое место. Я часто бывал там осенью. Лапчатые листья клена и золотые — липы медленно плыли по черной воде, сбивались в разноцветные острова и, тихо кружась, уплывали куда-то. Наверно, в ручей побольше, а потом в маленькую речку, а потом и в большую реку. Было жаль, что уплывает такая красота, такое несметное богатство.
— Ты не слушаешь? — спросил обиженно Юрка.
— Слушаю, старик. Слушаю, — ответил я.
— Довела она меня до мостика и остановилась. Ну, думаю, еще чего она сейчас выкинет? Какое-такое рацпредложение внесет. А она помолчала и говорит… Торжественным таким голосом говорит. — Юрка даже остановился. — «Юрий, — говорит она, — может быть, вы будете смеяться, — понимаешь, на вы меня величает, — но вы, говорит, не смейтесь и не осуждайте меня. Я знаю, что это нехорошо — говорить о таком первой, но я скажу! Юра! Я вас люблю!».
Я почувствовал, как весь похолодел. Стал ниже нуля.
А Юрка продолжал:
— И, понимаешь, хватает меня за шею. И целует! Аж прямо в губы! Ну, я, конечно, расхохотался и спрашиваю: Ань, а чего ты меня на вы называешь? Она в слезы! Я ей говорю — брось ты, нашла забаву, в любви объясняться. Мне осенью в училище или в армию идти, да и не люблю я тебя вовсе. Да ты посуди сам, — Юрка взял меня за рукав, — полюбить — это значит жениться. А как же жениться, если ей восемнадцать, а мне девятнадцать. — Он улыбнулся и подтянул штаны. — Не-ет! Меня не купишь. Еще успею, наженюсь.
