Юрка тоща, после фильма, издевался.
— Вот, — говорит, — дает! Первая на шею вешается.
— Иди ты, — разозлился я.
— Ну да! Письмо пишет, ха-ха, в любви признается. Поэтому ее Онегин и отшил, что она сама, первая. Была бы потерпеливей, он бы еще сам за ней побегал.
— Юрка! — кричу я. — Брось ты эти словечки. Я сам так говорю, но про это нельзя.
Он смутился:
— Ну чего ты раскочегарился? Дело не в словах. Ты вот ответь на вопрос. Хорошо это или плохо, самой набиваться?
Я тогда с ним согласился, дурак был. Сейчас ни за что он бы меня не уговорил. Разве важно, кто первый признается? Если человек любит, ему ничего не стыдно.
Я уселся в кресло, оно тихо поскрипывало, раскачиваясь. Интересно, а при Пушкине уже были такие? Качалась Татьяна в качалке, читала свои романы…
Значит, так… Первая моя книга — «Евгений Онегин» Пушкина. Вторая — стихи Есенина. Третья — «Коллеги» Василия Аксенова. Четвертая… Ну, четвертой возьму в космос, пожалуй, «Справочник слесаря». Мало ли что там случится. На далекой планете.
В окно кто-то постучал. К стеклу прижался расплющенный Юркин нос.
— Иди! — кивнул я ему.
…Юрка сидел на диване, перебирая струны моей гитары. Мы молчали. Юрка серьезно смотрел на меня, я давно таким его не видел и испугался: мне показалось почему-то, что он спросит сейчас, как я отношусь к Анке.
Юрка резко провел по струнам и сказал:
— Слушай, Вовк! — Он минуту помолчал. — Есть мужской разговор.
Сердце у меня заколотилось.
— Только — железно! — сказал он. — Между нами.
Я кивнул.
— Никому, Вовка! Я написал письмо в Академию наук. Прошу направить меня в школу космонавтов.
— Во даешь! — сказал я. И глубоко вздохнул.
— И еще одно, — добавил Юрка. — Гагарину. — Он улыбнулся. — Чтоб помог устроиться. Как тезке.
— Во даешь! — повторил я и хлопнулся в качалку. Меня занесло назад, и ноги оказались выше головы. Космонавты, наверное, тоже как-нибудь так тренируются. Я расхохотался, встал и любезно предложил Юрке качалку:
— Пожалуйте на тренировку!
Он обозлился. Но ненадолго. Мы сидели с ним на диване и толковали о том, как Юрка поступит в школу космонавтов и как это будет здорово. А потом настанет день, когда он, Юрий Гагарин-два, поднимется в космос. Перед тем как полететь, он приедет, конечно, в наш маленький городок, на завод, пройдет по цеху, поговорит со всеми и уедет, молчаливо улыбаясь, таинственный и штатский. А назавтра весь мир узнает о нем, и Матвеич будет жалеть, что советовал ему надеть вместо шляпы горшок.
