Я объяснил, чем стали для меня Анна, Мини и Дейв. Мы больше всех сдружились в лагере ООН и могли бы стать отличной командой. Хотя мы, наверное, успели немного надоесть друг другу, потому что поездка к Мемориальному комплексу 11 сентября получалась какой–то напряженной. Только наши пикировки не шли ни в какое сравнение с тем, что началось дальше. Вагон накренился, замигал свет. Огненный шар пробил дверь и ворвался внутрь, бросив нас на пол – и мир исчез. Я вернулся в темноту и боль, а мои друзья ушли навечно. Так начались двенадцать дней одиночества, которые я провел как в бреду. Но я вырвался из липкого наваждения – иначе было нельзя. Я не просто сохранил память о друзьях: они остались жить в моем воображении. Они покинули меня именно в тот момент, когда я оказался готов принять их смерть, потому что понял: если хочешь выжить, полагаться нужно только на себя.
Я говорил медленно, чтобы Пейдж успевала записывать для Одри. Мерное тихое поскрипывание ручки по бумаге успокаивало, позволяя мне смотреть на события этих недель со стороны, отстраненно; важной казалась не столько сама информация, сколько участие в том, что стало с человечеством.
– Какой ты молодец! – сказала Пейдж. – Я бы ни за что не выжила на твоем месте. Ни за что на свете.
Я не стал скрывать, что в зоопарке меня ждут Рейчел с Фелисити. Скорее всего, даже когда Боб с Даниэлем решат, что остальным пора узнать о Калебе, они кое–что утаят, поэтому Пейдж и Одри я рассказал о его превращении так, как считал нужным. К концу разговора я съел весь обед и плитку шоколада напополам с Пейдж, Одри выпила две чашки чая, а в блокноте появилось два десятка мелко исписанных страниц. Мне пришло в голову, что вот так вот остаться в живых и не иметь возможности общаться с людьми, не знать, что произошло и кто в этом виноват, очень тяжело. Одри, «ушами» которой стали другие, не позавидуешь.
У приемной матери Пейдж в глазах стояли слезы, когда я подошел к моменту расставания с Мини, Дейвом и Анной – особенно Анной – по пути на Лодочную пристань.
– Иначе…иначе они бы задерживали тебя?
– Да. – Кивнул я и подумал, достаточно ли безумна моя история, чтобы папаша Пейдж нарядил меня в смирительную рубашку. – Они помогли мне не сойти с ума, если можно так сказать. Были моей компанией в небоскребе, отвечали на мои взгляды и болтали со мной. А потом, когда за мной гнались Охотники, я осознал, что справлюсь сам, и не ошибся: если бы я их не отпустил, то не попал бы сюда.
