На другой день стало еще голоднее. На третий — питались одними лишь сухарями, черными и твердыми, как камень. Ели крохотными порциями, только раздражая голод. На четвертый — в пищу пошла кора деревьев. И тогда Валентин передал в Ленинград два слова: «Продукты все». Днем раньше он сообщил, что командир все еще не ходит. Но гораздо хуже другое: садятся батареи радиостанции, срочно нужны запасные, взамен тех, что пропали вместе с продовольствием, неудачно выброшенным на парашюте.
Сразу же в глухом партизанском лесу обрушились на разведчиков непредвиденные заботы и тревоги: несчастный случай с командиром, пропажа продовольствия и запасных батарей. Особенно тревожило быстро тающее питание радиостанции. Это было куда страшнее голода: если батареи окончательно иссякнут, а новые получить не удастся, разведчики будут полностью отрезаны от Большой Земли. В кольце врагов они как бы лишатся зрения, станут глухими и немыми. Их больше не услышат по ту сторону фронта, не помогут им оттуда советом, не откликнутся на зов о помощи.
Наступило жестокое испытание воли и мужества партизан. Еще более, чем закаменевшие сухари, нужно было беречь энергию радиостанции. Прежде чем включить рацию, взвешивали каждое слово, посылаемое в Ленинград, — а нельзя ли как-нибудь обойтись без него?
Первой радостью было выздоровление Ляпушева.
Командир, наконец, твердо стал на ноги, отбросил прочь ненавистные самодельные костыли и, улыбаясь, зашагал по тропинке — туда и обратно, туда и обратно. Нина, Валентин и Борис не спускали с него настороженных глаз. Но они не заметили, какого труда и напряжения потребовали от Михаила Ивановича эти его нарочито твердые шаги и широкая улыбка, скрывшая на лице отражение боли. Они не знали, что по ночам, когда крепкий сон царил в землянке, Ляпушев выползал из нее и вот так, отбрасывая костыли, боролся с недугом, «лечил» ноги. Он падал и вставал, падал и вставал, цепляясь за стволы деревьев, оставляя на ладонях кровавые полосы, и, вконец обессиленный, ползком возвращался в землянку.
Они и не подозревали, что передумал он в эти долгие темные ночи.
Забывшись в тяжелом сне, Михаил Иванович вдруг просыпался, едва сдерживая крик ужаса. Там, где должны были находиться ноги, его сильные, выносливые и быстрые ноги, он ощущал пустоту, страшную безжизненную пустоту. В памяти возникал — он уже не помнит, когда и где показанный — кинофильм: после операции солдат приходит в сознание. Отшатнувшись, он смотрит на свое одеяло, странно опущенное там, где его обычно приподнимали пальцы ног, а ближе — колени. Раненый инстинктивно тянется туда рукой с судорожно сведенными пальцами; вот рука застывает в воздухе, а потом падает: солдат вновь потерял сознание.
