Занимаясь любовью, Гарри не сдерживал себя ни в словах, ни в движениях. Поначалу это страшно возмущало Лили. И не сам секс, а разговоры о нем. В конце концов, это вещь интимная, о ней должны знать только двое и незачем посвящать третьего — а ведь иногда, как догадывалась Лили, Гарри ради этого и гипнотизировал ее перед Билли. Доказательств у нее не было, но сомнение не исчезло. Стоило только посмотреть потом на их лица… А ведь так нельзя — когда у тебя есть мужчина и ты влюблена в него, кое о чем даже лучшей подруге не следует знать. Кое-что просто нельзя заставить себя рассказать. Ну, разве только, когда нет другого выхода, — врачу, например, или священнику. Лицо Гарри поблекло, на его месте возникло лицо Джонни. Бедный Джонни. Ему так хочется узнать правду о пятнице, а Лили не в силах помочь. Несмотря на деньги. Деньги, которые достанутся ей, когда Джонни получит искомое. Они лишь усложняли задачу, делали ее почти неразрешимой… Засыпая, Лили почувствовала неприязнь к Гарри. Такое положение дел пришлось бы ему по душе. Как он любил все усложнять! И путаницу с пятницей, догадывалась девушка, подстроил нарочно. Лили перевернулась на другой бок. Понемногу она избавилась от образа Гарри, попыталась не думать ни о чем, но безуспешно. Ей вспомнилось лицо Джонни. Она поняла: придется пойти на крайнюю меру. Если Джонни непременно хочет узнать правду о пятнице, другого способа, по-видимому, нет. Гарри явно рассчитывал именно на него. Зная его характер, Лили в этом почти не сомневалась. Таким образом он хотел посмеяться над всеми. Гарри и… Джонни. Что он теперь делает? Сидит с сигаретой и рюмкой бренди и размышляет о ней, о Лили? Нет, скорее — о своей погибшей невесте… наверняка…
Сэр Джон, проездом в западные края, в отдел Министерства обороны, встретиться с Лили не пожелал. Это не удивило Гримстера. Шеф до минимума ограничивал свои деловые знакомства. Лили была для него лишь именем в одной графе и соответствующей проблемой в другой. Связываться с ней напрямую он не имел ни малейшего желания.
После обеда Гримстер прокрутил для сэра Джона и Копплстоуна записи бесед с Лили и высказал на сей счет свои соображения. Сэр Джон слушал молча. Сидел, поигрывая рюмкой с портвейном — плотный, в красновато-коричневом с иголочки пиджаке и брюках гольф, в носках с зелеными петельками, — и источал едва различимый запах вереска. Он полузакрыл глаза, отчего временами казался спящим.
