— Можно мне овсянку?
— Овсянку? — она смотрит на меня как на чокнутую. — Да ты никогда в жизни не ела овсянку!
— А я прочла в «Конькобежном спорте», что Фиби Фитц каждый день ест на завтрак овсянку, — говорю я.
Мама закатывает глаза.
— Даже Фиби Фитц не такая сумасшедшая, чтобы стоять у плиты и варить овсянку, когда на улице тридцать восемь градусов жары. Давай что-нибудь другое.
Я вздыхаю.
— Ладно, тогда кукурузные хлопья.
Мама поворачивается к шкафу и достает коробку хлопьев. Коробка какая-то странная.
— Это не те хлопья, — говорю я. — Я люблю такие, на которых нарисовано пугало.
— Детка, их производят на юге. В Нью-Йорке таких хлопьев нет. Но эти ничуть не хуже.
Она наливает в хлопья молоко и ставит тарелку передо мной.
Я опускаю в хлопья ложку и вожу ею туда-сюда.
— Они меньше обычных. И некрасивые какие-то. И слишком темные.
— Александрина…
— Да нет, я ем, — говорю я. Вот интересно, если у них тут все так замечательно, почему никто не производит нормальные хлопья?
Съев неправильные нью-йоркские хлопья, я помогаю маме распаковывать коробки, в которых уложены вещи для студии. Мама раскладывает рулоны тканей, а я рассовываю по маленьким выдвижным ящичкам красные, зеленые, фиолетовые, серебряные и золотые блестки. Я вешаю ножницы на специальные крючки на стене. Я укладываю по порядку перемешавшиеся катушки ниток — от бледно-желтого к темно-желтому, от светло-зеленого к темно-зеленому, от бледно-голубого к темно-синему. Мы расставляем по комнате шляпные болванки — на них мама будет развешивать причудливые шляпки, которые шьет.
Очень скоро мамина студия выглядит совсем как та, что была дома. Мама делает шаг назад и осматривает плоды наших трудов.
— Самая настоящая студия нью-йоркского дизайнера, — говорит она. — Теперь можно заняться рекламой. Если хоть капельку повезет, заказы на нас так и посыплются.
Да уж, лучше бы и вправду повезло. Я слышала их вчерашний разговор с тетей Джеки. Мама сказала, что потратила на переезд кучу денег, а мамин магазин свадебных платьев пока никто не купил. Чего там, даже я знаю, что в большом городе жизнь дороже, чем в Эппл-Крик.
— Наверное, если заказов здесь не будет, нам придется вернуться обратно домой, — говорю я. При этих словах я пытаюсь сделать печальный вид, но уголки рта все равно ползут вверх. Если мы вернемся, то весь остаток лета я буду ходить на каток с Кейшей. А балетом буду заниматься в классе, где никто еще не сошел с ума и не заставляет меня вертеть туры.
