— Миссис Бьюфорд, мы начинаем занятие, — говорит ей мистер Лестер.
Дама вздыхает как человек, которому не дают заниматься любимым делом, и фортепиано умолкает.
Мистер Лестер предлагает нам сесть на пол. Эпата весело на меня смотрит. Хоть бы она не услышала, как потрескивают молнии. Сижу не шевелясь.
Мистер Лестер говорит, что рад видеть нас в третьем классе школы балета «Щелкунчик». По его словам, большую часть времени занятия будет вести мисс Деббэ, а сами занятия будут проходить дважды в неделю, по вторникам и субботам.
— Рад сообщить вам, что у нас в классе теперь две новых ученицы. Пожалуйста, встаньте…
Он смотрит на меня. Я отчаянно мотаю головой. Мне с моим костюмом только всеобщего внимания не хватало. Мистер Лестер на мгновение умолкает, а потом продолжает:
— …или просто поднимите руку, когда я назову ваше имя, чтобы мы могли с вами познакомиться.
Я решаю, что мистер Лестер очень даже ничего.
— Канданс, — вызывает он. Похожая на мышку девочка вскакивает и тут же снова ныряет вниз, быстро, как петрушка в ящике на пружинке.
— Добро пожаловать в класс, Канданс. Александрина? — говорит он.
Я поднимаю руку.
— Александрина приехала к нам из Джорджии, — говорит он. — Мы надеемся, что тебе у нас понравится.
— Да, сэр, — говорю я.
— Сэ-эр? — говорит девочка в диадеме. Кое-кто смеется.
— В южных штатах детей учат уважать старших. Неплохой, кстати, обычай, — говорит мистер Лестер. Девочка в диадеме фыркает.
Мистер Лестер продолжает:
— Я уверен, что все вы с нетерпением ждете известий о концерте, который мы устраиваем в конце этого семестра.
Эпата толкает меня локтем в бок и шепчет:
— Самая лучшая ученица получит роль Феи Драже и будет танцевать весь танец одна.
Ах, скажите, пожалуйста. Я-то думала, что Фея Драже бывает на Рождество. Может, в Нью-Йорке, как в Австралии, — все наоборот, и Рождество празднуют в самую жару?
— В этом году Феей Драже буду я, — говорит Эпата, поворачиваясь к низенькой девочке, сидящей позади нас. — Правда, Террела? — Глаза у нее поблескивают, словно она специально дразнит соседку.
Девочка позади нас по-младенчески пухленькая, и к тому же очень маленькая — явно младше всех остальных.
Террела вздыхает так тяжко, словно слышала эти слова уже миллион раз.
— Ничего подобного, — шепчет она в ответ. — Феей буду я.
У нее длинные, свернутые в пучок косы и самые кривые зубы, какие я только видела. Наверное, когда Террела ест сэндвич, от ее зубов остаются следы как от зубчатых ножниц, которыми мама подрезает ткань. Я трогаю языком собственные зубы и убеждаюсь, что они ровные и гладкие.
