— Самое страшное еще впереди, — поддержал Кирыч.
— Ах, неее, — испуганно заныл Марк.
— Мой тебе совет, — продолжил я. — Хочешь дарить людям утешение, иди учиться на попа.
— Не богохульствуй, — полыхнул праведным гневом Кирыч.
Серафима Львовна воспитала Кирыча в строгости. Он даже в церковь не ходит — боится Божьей кары за содомский грех.
— Не люблю несчастных геев, — переключился я на другую, менее скользкую тему. — Мне кажется, что они распространяют бациллы несчастья. Как грипп — воздушно-капельным путем. Вот, Марк, сегодня Темочка на тебя чихнул, а завтра твой собственный дружок скажет тебе «адье, мон дье».
— Во Францию что ль сбежит? — не понял Марк.
— Например, — согласился я. — Уедет в Париж учиться на мушкетера.
— Ах, мы с Гекачкой и так уже просто подруги, — беспечно отмахнулся Марк.
— А если бы ты отдал Геку лучшие годы своей жизни? — предположил я. — Если бы он был смыслом твоего существования? Единственным светом в окошке? И вдруг — раз — и ушел, оставив только грязные носки под кроватью и старую зубную щетку в ванной! А ты уже старый, чтобы искать нового хахаля! У тебя вставная челюсть и титановый сустав в бедре!
Марк посмотрел на свое отражение в витрине и уверенно заявил:
— Я до этого не доживу.
На его лицо вдруг набежала тень. Он вынул из кармана платочек и промокнул им воображаемый пот на лбу:
— Как только увижу первую морщину, тут же приму яд.
— Маруся отравилась, — захохотал я.
* * *
Диван доставили через неделю.
— Ура! — закричал Марк и, вооружившись кухонным тесаком, со зверским видом начал кромсать полиэтиленовую обертку.
— Осторожно, обивку не порви, — предупредил Кирыч, продираясь к дивану с другой стороны.
Мне в этой возне места не нашлось, но я считал себя обязанным присутствовать при историческом событии. Наконец-то, Кирыч перестанет бояться за свой простатит, а Марк — жаловаться на отсиженный на твердом полу зад и боли в спине. Я тоже получу свою порцию счастья, перестав раздражаться на них обоих…
Когда Марк с утробным урчанием вырвал, наконец, кусок обертки, я понял, что вместо двух маленьких, у меня появился один большой источник для раздражения.
Диван был расписан во все цвета радуги.
— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, — пересчитал полосы Марк.
— Отомстил Артемий, — констатировал Кирыч.
— Лучше бы мы купили попугая, — сказал я.
