– Это неприлично, Ага.
– Ну хорошо, хорошо! – мальчик извлёк из воздуха зелёные шортики. – Так годится?
– Ну хоть что-то.
Рыцарь извлёк из воздуха охапку вещей.
– Примерь, Марина.
Одежда для здешнего Ирольна оказалась значительно менее тёплой, чем олирнская. Вишнёвое короткое платье – правда, шерстяное и закрытое – и какие-то чёрные облегающие штаны с отливом, едва достающие до щиколотки. Дополняли гардероб остроносые туфли-лодочки, чёрные и блестящие. Впрочем, судя по всему, местный климат большего и не требовал. Во всяком случае розы на пышных кустах цвели совершенно безбоязненно, явно не опасаясь ночных заморозков. И это ноябрь?
– Ноябрь. Только здесь золотая осень бывает в декабре. А в марте уже тепло и снова всё цветёт – герр Йорген заканчивал переодевание.
– Ну что, перекусим в кафешке? – мордашка ангела не оставляла места мыслям о каком-либо злом умысле, но в глубине глаз притаились смешинки.
– Ну уж нет! – не вытерпела Марина. – Вы как хотите, а я натощак!
…
Тело саднило невыносимо. Болело, казалось, всё – и кожа, и мышцы, и внутренности, и кости… Даже зубы и волосы. Гаввах… Теперь он знает, что такое гаввах. И простой, которому его подвергли, и "со списанием" – тот, которому подвергли несчастного мокрушника-домушника Жэку.
Никогда раньше Алексей Горчаков не подозревал, что могут где-то на белом свете быть столь всеобъемлющие мучения… Он слабо усмехнулся. Всё верно. На ТОМ, белом свете, в мире живых – Энрофе… А здесь Скривнус. И что же тогда там… дальше?
Вообще-то, когда пятнистые черти потащили его в центр зала, где горела багровым огнём пентаграмма со звездой, Алексей совсем уже приготовился умереть. Покинуть сей мир, этот вонючий Скривнус… Не случилось. В следующий раз. Видимо, нежить хорошо знает, когда…
Бывший сержант снова усмехнулся. А надо ли тянуть? После того, что сотворили с ним эти твари…
Его притащили сюда, точно тряпку, уже после окончания дня… в том, светлом мире, можно было бы сказать: "после заката", но тут никаких закатов не бывает… Видимо, тотальное заклятье-"морана", оглушающее всех узников, чем-то подобно приливной волне – во всяком случае, волну эту он пропустил, и сна не было. А жаль… Это поначалу бывшему сержанту такой квази-сон, без сновидений и каких-либо чувств казался проклятием. Сейчас и он был бы благом, подобно глотку вонючей воды в пустыне.
Итак, он снова остался один… Один, как перст. Один, как каждый оказавшийся здесь. Избитый и испоганенный… правда, пока не покалеченный, но это до следующего раза. Или в следующий гаввах его таки убьют? Вернее всего, убьют.
