– Так его заковали?
– Конечно, Ваше Высочество. Начальствующий же творит все, что пожелает. Как только посмел?! Орлов – герой Цорндорфа! А эта госпожа…
– Пусть его пригласят ко мне, – последовало приказание.
Нет, Екатерине ничего не нужно было от «красавца Орлова», как называли его фрейлины. Она хотела лишь как на экспонат Кунсткамеры подивиться на мужчину, готового на жертву ради женщины, да к тому же нелюбимой. Но когда появился перед ней двадцатипятилетний офицер редкой красоты, когда он смело взглянул ей прямо в лицо большими добрыми глазами… Существует-таки любовь с первого взгляда! И они приняли ее. И поняли, что для обоих эта любовь – первая настоящая…
Об этом и вспоминала сейчас Екатерина за праздничным столом, в минуту нового горестного унижения.
Будь ты тысячу раз царицей, умницей-разумницей, сколь угодно гордой, но если Господь сотворил тебя женщиной и ты отчего-то страдаешь, то рано или поздно захочется прижаться к сильному мужскому плечу и выплакать свое горе. Этого мучительно захотелось сейчас и Екатерине. Да, перед ним она поплачет. Но только перед ним! И Екатерина обвела собрание уже вполне спокойным взглядом, в котором затаилась острая насмешка, замеченная лишь немногими…
Заговор готовился тщательно. К рискованному делу офицеры подходили расчетливо и с осторожностью. Но настал момент, когда сама жизнь доказала: какими бы хорошими ни были заранее разработанные планы – лучше всего удается то, что делается стихийно и вдохновенно.
Петр Третий не был злым. Он был легкомысленным. Вместо того чтобы давным-давно арестовать Григория Орлова, о «кознях» которого ему уже уши прожужжали, он приказал адъютанту Перфильеву втереться к Григорию в дружбу, поглядеть, что да как…
Орлов был в затруднении. Перфильев у него дневал и ночевал и уходить явно не собирался. А меж тем сегодня Григорию сообщили, что по доносу одного из преображенцев арестован капитан Пассек. Начиналось! Но этот соглядатай…
Орлов его сразу раскусил. Что с ним делать? Необходимость действовать без промедления была ясна как день. Только куда девать Перфильева? Выручил дипломат Алехан:
– Ты, Григорий, ему до времени пудри мозги, в картишки с ним режься да вина наливай поболе. Я все на себя беру!
Все головы заговора были предупреждены в кратчайший срок. Орловы, кроме Григория, сражавшегося за карточным столом с царским адъютантом, обходили полки…
Этой же ночью Потемкин разбудил Ошерова и очень рассердил немца Фросса, испуганного его внезапным ночным вторжением.
