Амос рассказал ей о пламени на горе.
— Получил хорошие деньги за кожу? — спросила Виолет.
— Мне заплатили, — ответил Амос.
Виолет услышала, как муж кладет монеты в глиняный горшок, и удивилась — там у Амоса хранятся деньги на особые нужды. Она улыбнулась про себя — столько звону, значит, заплатили немало.
Долгими летними сумерками, глядя как солнце в короне лучей садится за любимой горой, Амос, сидя на пороге дома, размышлял о жизни. Он говорил себе — стоит людям понять, осознать, что они причиняют другим неимоверное страдание, все переменится.
Шли дни, и он знал — силы незаметно покидают его, как древесный сок, вытекающий из поваленного ствола, а сердечная тоска по небесам растет.
Страстное желание словно жгло его изнутри. Годами он всем делился с женой, но теперь не мог рассказать о том, что у него на сердце, не мог найти слов, не знал, как смягчить боль, которую причинит. Он по-прежнему молился, стараясь понять, как сделать белых свободными, а черных счастливыми. Однажды, явный как и прежде, пришел знак. Кожевник понял, что делать.
Ранним октябрьским утром, когда весь мир ясен и свеж, Амос Счастливчик отправился по первому морозцу знакомой дорогой в город к дьякону Споффорду. В одной руке — крепкий дубовый посох, в другой — кожаная сумка, куда он пересыпал все деньги из глиняного горшка.
— Доброе утро, Амос. Как поживаешь?
Дьякон тоже не мал ростом, так что они смотрят друг другу прямо в глаза. Дьякон кажется суровым, но улыбка ясно говорит — сердце у него доброе.
— Как всегда, хорошо, — ответил Амос, помолчал немного и продолжил: — Пришла мне пора составить завещание.
— Может и так, — согласился дьякон, — но ты еще крепок, и ремесло у тебя здоровое.
Старик покачал головой.
— Я уже решил, как распорядиться своей собственностью, и сдается мне — для мужчины это самое подходящее время, чтобы заняться завещанием.
— Ты прав.
— А вас прошу исполнить мою последнюю волю.
Дьякон Споффорд вгляделся в темное, резко очерченное, мужественное лицо, отмеченное печатью доброты. Вряд ли какой-нибудь белый, доживший до седин, прославит их город, как этот кожевник, такой скромный и такой трудолюбивый.
— Почту за честь, Амос Счастливчик, — дьякон крепко пожал негру руку.
Вдвоем они составили завещание. Амос объявил — будучи слаб телом, но находясь в здравом уме и твердой памяти, оставляет возлюбленной жене Виолет свое домашнее имущество, землю, теперь такую плодородную, любой доход от дома и хозяйства.
