Даже не открывая глаз, Виолет почувствовала — Амос показался в дверях.
— Селиндия, — позвал кожевник, голос добрый, как всегда, но в нем какие-то незнакомые нотки. Малышка бросила игру и побежала к нему.
— Да, папа Амос?
— Ты, наверно, играла в золе с моим медным котелком?
Но прежде, чем девочка успела ответить, заговорила ее мать:
— Нет, Амос, Селиндия до котелка и не дотрагивалась.
— Так куда же он делся? — теперь Амос стоял прямо перед Виолет. — Ты знаешь?
— Да, — пробормотала жена, опустив голову. Больше нет смысла притворяться.
Амос сел рядом с ней на крыльцо. Помолчал минутку-другую, а потом снова подозвал девочку:
— Селиндия, сбегай к пастору Эйнсворту, скажи — у меня нашелся хороший кусок кожи, сгодится на первоклассный переплет для Библии. Спроси, сберечь ли ему эту кожу?
— Хорошо, папа Амос, — Селиндия отбросила игрушки и помчалась по дороге. Она всегда любила выполнять поручения Амоса, особенно, если он просил ее сбегать в дом пастора или других обитателей городка.
— Зачем ты услал девочку? — удивилась Виолет.
— Негоже детским ушам слышать то, что мы можем наговорить друг другу, — голос Амоса ясно выказывал его чувства. — Скажи же мне, Виолет, что ты сделала с моим медным котелком?
Она открыла глаза и, не сводя взора с горы, начала говорить — прямо и без утайки.
— Амос, я схоронила котелок в лесу, и лучше мне умереть, не открыв тебе эту тайну, чем видеть, как ты отдаешь накопленные тяжким трудом деньги этой никчемной женщине, которая, и года не пройдет, опять все спустит.
— Виолет, — голос Амоса был тверд, — ты осмелилась взять мои деньги? Ты не имеешь права…
— Муж мой, ты даровал мне свободу, и я имею на нее право — хотя бы один раз в жизни.
— Но как тебе такое даже в голову пришло? Ты добропорядочная женщина, Виолет, и вдруг занялась воровством.
Виолет непроизвольно съежилась, на память пришли дни рабства — ей не раз приходилось терпеть побои хозяина. Но нет, теперь у нее достанет сил, она знает, что права, и будет стоять до конца, даже если Амос поднимет на нее руку.
— Сколько раз, Амос Счастливчик, ты, который уже давно мог жить в полном довольстве, отступался — из-за других. Три раза.
Сначала из-за Лили, потом из-за Лидии, а в третий раз ты отказался от своей хорошей жизни из-за меня. Я не хочу, чтобы Луиза страдала, но мне кажется — пора и тебе пожить, как надо.
— Но, Виолет… — начал он.
— Сколько раз уже город ей помогал, а дело с места не двигается, — Виолет знала, пока есть силы, надо высказать все, что накопилось на душе. — Теперь дети стали постарше, пора им заботиться о матери, да и о самих себе. Лучше тебе дать мальчикам подработать, чем помогать деньгами Луизе.
