Так, ранним апрельским утром, началось их путешествие в Джаффри.
Свои драгоценности — семена и луковицы цветов, лилий, ландышей, нарциссов и желтых чайных роз — Виолет, чтобы не потерялись, держала при себе. Она была наслышана о тех, кто отправлялся жить в диких пустынных землях этой огромной страны, раскинувшейся от Атлантического океана до далеких, никому неизвестных краев. Она страшно боялась путешествия, покуда Амос не прочел ей из Библии о том, что пустыня и сухая земля расцветет как нарцисс[32]. Тогда она немного успокоилась, правда, библейские слова поняла по-своему. Она не умела читать, но знала — сердце человека должно открыться Священному Писанию, помочь исполниться тому, что там написано. Значит, взять с собой немножко семян — дело хорошее, это поможет пустынным землям расцвести новой красотой.
Во время путешествия она часто поглядывала на мешок с семенами и луковицами, покоящийся на коленях, в глазах у нее стояли картины не по-весеннему голых веток, а уже наливающихся цветом и источающих густой аромат кустов сирени у порога нового дома. В ушах ее звучало низкое гудение пчел у цветущей жимолости. Но радостнее всего на сердце становилось от воображаемых побегов ландышей, белых цветочных головок, выглядывающих из темной зелени листьев. Ничего не бывает красивее белого. Когда она сказала об этом Амосу, муж напомнил ей, что коричневый — цвет земли, из которой все произрастает, тоже неплох.
Селиндия устроилась между Амосом и Виолет и прижимала к себе свое единственное сокровище — куклу, которую Амос смастерил из кукурузного початка. Лицо куклы было сделано из кусочка кожи, на котором Амос нарисовал маленькие глазки, носик и улыбающийся ротик, прямо как у самой девочки. Она, не переставая, улыбалась, глядя на любимую куклу, и прижимала свою смуглую малышку к груди. Конечно, хорошо бы иметь набитую опилками куколку с фарфоровым личиком и румяными щечками, но она ужасно любит свою смуглянку. Девочка еле слышно напевала, баюкая куклу.
Амос отпустил поводья: Циклопу предстоит долгий путь, он уже немолод, а груз весьма тяжел. Пусть шагает неспешно, незачем его торопить; когда дорога пойдет в гору, двоим взрослым придется слезть с повозки и идти рядом. Амос глядел прямо вперед, поверх конской спины, уставившись в узкий промежуток между его навостренными ушами. Он знал — это большой шаг в жизни, они оправляются в новые, незнакомые земли, далеко от всего привычного и безопасного.
