— Куда ты хочешь? — Лена не могла подыскать слов от возмущения. — Ты, ты… хоть понимаешь, что происходит? Мы влипли. Мы все влипли на старости лет в какое-то дерьмо. И ты этим дерьмом тоже запачкалась. Так что вместе отмываться будем. Начнем сначала. Кто этот Борис? Не надо быть слишком умным, чтобы понять: этот «второй» и есть твой знакомый, Кариночка, которого ты подсунула Насте в качестве телохранителя, — Лена загнула палец. — После смерти Василия осталось что-то такое, что ищут и твой Борис, и этот Степик, — Лена загнула второй палец. — Борис и Степик вместе посетили церковь — следовательно, они давно и тесно знакомы, — Лена загнула третий палец. — Надя, еще раз поточнее расскажи, что ты успела заметить в церкви, когда поняла, что тебя увидели и узнали?
Надя механически отламывала кусок за куском от очередного сырного бутерброда, уставившись в одну точку и совсем перестав участвовать в споре.
Медленное возвращение к действительности можно было проследить по тому, как наполнялось живостью и разумом лицо Надежды. Окончательно очнувшись, она обвела всех победным взглядом и как полководец солдатам объявила:
— Они ищут портфель. Старый облезлый портфель, набитый пачками полуистлевших бумаг из какого-то допотопного времени. И этот портфель у меня.
«Мир тесен. Тесен мир», — повторял Степан снова и снова. Рассказав Борису о том, что женщина, мелькнувшая в церкви, была на похоронах, он сразу замкнулся на какой-то мистической ноте. Покачивая в такт ногой, он и повторял на разные лады эту присказку про то, что мир так тесен.
Борис без раздражения смотрел на отрешенность Степана. Хотелось отвлечься. Нехитрое жилье Степана отдавало аскетизмом. Это нравилось Борису. Жизнь приучила к мысли, что лишние вещи, как и их недостаток мешают свободе. «Не имей вещей — имей деньги», — любил говорить отец. Отец был прав. Обремененность стесняла жизнь, поэтому Борис старался ни к чему не привязываться, довольствоваться необходимым, иметь угол, куда можно залечь надолго, и конечно деньги. Лучшее, что изобрело человечество, — это деньги. А самые честные отношения, которые связывают людей, — это отношения, где посредником служат деньги. Все другое — от лукавого.
Когда-то, рассуждая сам с собой, Борис вывел собственную политэкономию. Суть его политэкономии блуждала между отношениями людей по поводу создания, распределения, обмена и присвоения ограниченного количества благ при безграничном наличии денег. Отношения, которые выходили за рамки денежных, — будь то родственные, дружеские, соседские, супружеские, — все они сводились к обману. Всегда, считал Борис, кто-то кого-то использует: бедные родственники крутятся вокруг богатого; друзья — любят помогать попавшему в беду, но стоит несчастному из этой беды выкарабкаться — сразу припомнят свой «взнос». А если же этот выбравшийся из беды еще и успехов достигнет, опередив в карьере товарищей, — жди беды снова. Но уже от своих «друзей»: любую копейку, любой стакан воды ему вспомнят. И попробуй откажи в услуге: как же, не по-дружески.
