Пушки палили, почти не утихая, а трубы и ружейные выстрелы звучали, перемешиваясь между собой, и не умолкали, словно на площади развернулось боевое сражение.
Облокотившись на мягкие подушки балкона, принцесса Джелла и раджа смотрели на это зрелище. Раджа обернулся к принцессе.
— Чего же там ждут? — спросил он.
— Не знаю, — отвечала Джелла, — минута как нельзя более удобная.
Не успела она договорить этих слов, как раздавшийся пронзительный свист перекрыл ужасный шум, о котором мы, употребив все старания, уже рассказали нашим читателям. Свист этот был одним из условных сигналов.
В толпе произошло заметное оживление. У входа на улицу, на которой мы оставили Джорджа Малькольма, окруженного отрядом сипаев во главе с лейтенантом Мидлеем, группа человек в двадцать стала стремительно перемещаться к арестанту и его окружению.
— Дургаль, — проговорила принцесса, — взгляните, вот они!
В самом деле, появившимся на площади солдатам в красных мундирах преграждала путь возбужденная толпа бенаресцев.
— Сипаи! Сипаи! — слышалось в толпе.
Раздался голос Согора.
— Сипаи, — указал он на охрану, — ведут в крепость англичанина.
— Гнусного убийцу, — прибавил Голькар.
— Отцеубийцу, — добавил Согор, — и, увидев, что его слова не произвели на слушателей должного эффекта, повторил: — поймите, это отцеубийца! Смерть нечестивому, поднявшему руку на своего отца!
Толпа закричала от возмущения и стала сближаться вокруг стражников, выкрикивая проклятия и угрозы:
— Смерть отцеубийце! Смерть ему! Смерть!
Казиль слышал эти угрозы, и, как змея, скользил среди толпы, устремляясь к тому месту, где шли сипаи, которым в двадцатый раз преградила путь живая человеческая стена.
— Расступитесь, — кричал лейтенант Мидлей, — дорогу, дорогу!
Но никто не отреагировал на это требование. Тогда Согор еще более громким голосом закричал:
— Это отцеубийца! Смерть ему! Смерть!
— Смерть ему! — раздался грозный рев толпы.
Взоры пришедших на праздник сверкали диким огнем, лица выражали крайнюю степень ненависти, руки инстинктивно сжимали рукоятки кинжалов.
Положение становилось отчаянным, что хорошо понимал и лейтенант Мидлей.
«Сэр Джордж погибнет, — мелькнула у него мысль, — но на мне лежит ответственность за него, и я скорее дам убить себя, чем позволю толпе свершить дикую расправу над человеком, чья вина в убийстве еще не доказана судом».
И он крикнул повелительно:
— Прочь!
В ответ раздался глухой ропот разъяренной толпы. Нужно было, не задумываясь, прибегнуть к решительным мерам.
