Но тут же порыв погас. Удар по горам преждевременен. Пулеметные ячейки пусты. Мелкие, долбленные в камне окопчики не заполнены бандитами. Душманы в ранних сумерках просочились в кишлаки вдоль дороги. Отдыхали после долгого на дневной жаре перехода. Чистили оружие. Ели, востребовав у крестьян лепешки, овечий сыр, ломтики сушеного мяса. Засыпали на глинобитном полу, накрывшись накидками, выставив у дувалов чуткий дозор. Ближе к рассвету они проснутся, бесшумно покинут кишлак, выйдут на трассу, на боевые позиции, взбираясь на кручи, страшась падения камня, шуршащей ползучей осыпи. Займут огневые точки, установят пулеметы в бойницах. Бетонка внизу чуть светлеет. Звезды бесшумно горят. И стрелки, укрывшись кошмами, снова заснут до утра, до первых жарких лучей, до вертолетного треска. Сливаясь с пыльной горой, таясь под кошмами, пропустят над собой в синеве вертолеты. Станут ждать приближения колонн, ведя с высоты пулеметными стволами, совмещая прицел с головной машиной.
Нет, рано поднимать Маслакова, рано поднимать батарею.
Комбат лежал без сна, пробегая мыслью по трассе. По всем постам, по ротам, по лицам своих офицеров, спящих в этот час глухой ночи, не ведающих о том, что будет завтра. Он, комбат, один, без сна, обремененный известием, готовил их к завтрашнему дню.
Близко, у въезда в туннель, скопились колонны. Те, кого тьма застала в пути. Афганские «наливники» — серебряные цистерны на красных нарядных «татрах». Водители, долгоносые, черноусые, с проступившей синеватой щетиной, спали на сиденьях. Сняли с голов чалмы, подложили под щеки большие, свернутые аккуратно платки. Одолеют Саланг, спустятся в Джабаль-ус-Сираджу, пройдут «зеленую зону», достигнут Кабула, сольют драгоценный бензин в городские хранилища и разойдутся по улочкам города к семьям, к детям, к поджидавшему их горячему плову, к пиалам душистого черного чая.
Советские КамАЗы с прицепами, в которых торец к торцу лежали наливные цистерны, съехали на обочину большими колесами. Солдаты-водители спали, скинув бронежилеты, отложив автоматы и каски, забыв про баранки, про «тягуны» и крутые петли. Видели домашние сны. Транспортер группы охранения остывал после жаркого бега. Зенитная установка на открытой платформе тонко чернела стволами среди белых невесомых звезд.
Майор их всех видел и чувствовал — водителей спящих колонн, врагов в кишлаках. Знал об их завтрашней встрече. О возможных взрывах, смертях и пожарах, о пролитии крови.
